всяком случае, она все время сморкалась, – снова стала собирать пыль под столом. Стеф закурила. Микс, который не одобрял курение, подсчитал, что это уже восьмая с тех пор, как они сюда пришли. Музыка – хип-хоп – была слишком громкой, и, чтобы слышать себя и других, приходилось кричать. Микс не знал, как Стеф дышит своими прокуренными легкими, только представлял, что в них сплошь чернота. Наконец появилась официантка с креветками для девушек и мясной запеканкой для мужчин. Лара вопросительно коснулась пальцем колена Микса, но тот дернулся, будто ужаленный.
Они обменялись обиженными взглядами. Шум, ужасная девица, запеканка с запахом карри – все это не нравилось Миксу, и он захотел домой. Он еще молод, но для такого уже слишком стар. Тут Лара сказала, что одежда официантки оскорбляет весь женский род.
– Почему? Она симпатичная. Мне понравилась ее юбка.
– Не сомневаюсь, Эд. Именно об этом я и говорю. Больше похоже на пояс, чем на юбку, если хочешь знать мое мнение.
– Нет, не хочу, – заявил Эд, перекрикивая музыку. – Что до оскорбления, то я только смотрю, а не собираюсь ее трахать.
– Тебе только дай волю.
– Заткнитесь, а? – попросила Стеф, нежно беря Эда за руку.
Никто не получал удовольствия от общения. Но они оставались. Эд купил бутылку шампанского и решил потанцевать со Стеф, но места было так мало, что это оказалось невозможным. Лара чихнула и высморкалась в салфетку со стола. Они просидели до двух. Микс погрузился в фантазии, на этот раз мстительные. Он представил, как подвозит Лару домой, но вместо того чтобы отвезти ее в Палмер-Грин – это довольно далеко от Ноттинг-Дэйл, где он живет, – он увезет ее в Виктория-Парк на Лондон-Филдс, выбросит из машины и уедет домой. Возможно, она станет добычей маньяка, которые обожают подобные места. Вот Реджи, думал он, Реджи бы занялся ею.
Они молча ехали до Хорсни, а Микс представлял, как Реджи заманивает ее в Риллингтон-плейс, предлагает вылечить насморк, а вместо этого усыпляет – привязывает к стулу и дает подышать хлороформом…
– Почему ты такой зануда? – спросила Лара, когда он отстраненно пожелал ей спокойной ночи и распахнул дверь машины. Он не ответил и отвернулся. Она вошла в дом номер тринадцать – ну, естественно – и громко хлопнула дверью. В этом доме жили по меньшей мере еще человек десять, и все они явно проснулись от грохота. Миксу казалось, что дом все еще содрогается, когда он вернулся в машину и сел за руль.
Ночь была холодной, и стекла припаркованных у обочины машин покрылись инеем. Микс не слишком хорошо знал этот район, ошибся поворотом и после долгого кружения по незнакомым местам вдруг обнаружил, что находится у вокзала Кинг-Кросс. Не страшно. Он повернет на Марилебон-роуд и выедет на эстакаду. Днем и ночью там полно машин, вечная пробка, но боковые улицы пусты, а тусклый свет фонарей придает им мрачный и небезопасный вид.
Пришлось несколько раз проехаться по Сент-Блейз-авеню, прежде чем нашлось место для парковки. Желтая полоса на дороге означала, что придется