и ее спальня, кабинет прятался в глубине дома, два подъемных окна выходили на улицу, а французские двери – в садик. Гвендолин любила читать на диване с темной обивкой, на спинке которого возвышался оскалившийся дракон из красного дерева. Хвост его спускался на подлокотник, а голова смотрела в черный мраморный камин. Вся мебель была выдержана в подобном стиле – резная, с бордовой или темно-зеленой бархатной обивкой, но некоторые предметы были из темного мрамора с прожилками на блестящих ножках. На стене висело огромное зеркало, обрамленное позолоченными листьями и фруктами, которые потускнели от времени и пыли.
Французские двери вели в садик, который сейчас утопал в мягком вечернем свете. Гвендолин по-прежнему видела его таким, каким он был однажды, – лужайка, похожая на зеленый бархат, цветущий бордюр, аккуратные деревья с роскошными кронами. Вернее, она хотела бы его таким видеть, что вполне достижимо, если ухаживать за ним каждый день. Она не замечала, что трава на лужайке по колено, клумбы заросли сорняками, на деревьях множество сухих ветвей. Мир печатного слова был важнее комфорта и уюта.
Временами память оказывалась сильнее книг. Тогда Гвендолин ложилась на кровать, смотрела на желтоватый потолок с паутиной по углам, на пыльную люстру, размышляла и вспоминала.
Ей не нравился Селлини, но это не имело значения. Его грубые расспросы пробудили спящие воспоминания. Кристи и его убийства, Риллингтон-плейс, ее страх, доктор Ривз и Берта. Прошло по меньшей мере пятьдесят два года. Может, пятьдесят три. Риллингтон-плейс была омерзительной трущобой – ряд стандартных домов, парадные двери выходят на улицу, а в конце – литейный цех с длинной трубой. Пока Гвендолин там не побывала, она и не подозревала, что такие места существуют. Она жила в уединении и до того дня, и после. Берта, наверное, вышла замуж – женщины такого сорта всегда выходят. Возможно, у нее куча детей, уже взрослых, а первенец – причина ее несчастий.
Почему женщины ведут себя так? Гвендолин никогда не понимала этого. Сама она не поддавалась соблазну. Даже с доктором Ривзом. Ее чувства к нему всегда были целомудренными и уважительными. Как и его к ней. Она была уверена в этом, несмотря на его порой двусмысленное поведение. Возможно, в конце концов она выбрала правильный путь.
Почему, во имя всего святого, Селлини так интересовался Кристи? Это как-то ненормально. Гвендолин снова взялась за чтение. В другой книге Элиот, «Адам Бид», описывалась девушка, которая вела себя так же, как Берта, и судьба ее была печальна. Гвендолин почитала еще с полчаса, забыв обо всем, кроме страниц перед глазами. Заслышав шаги наверху, она насторожилась.
Слух у Гвендолин был превосходным. И не только для дамы ее возраста, а вообще для человека. Ее подруга Олив Фордайс была уверена, что Гвендолин улавливает даже писк летучей мыши. И Гвендолин прислушалась. Селлини спускался по ступенькам. Несомненно, он думает, будто она не знает о том, что он снимает туфли, пытаясь входить и уходить незамеченным. Но ее не так легко обмануть.