это место, успели проложить хорошо утоптанную дорожку. Местами травянистый покров был вытоптан до голой земли. Но по сторонам от нее среди густого верескового подшерстка зеленели пятна черничных кустиков и лиловели запоздалые цветы диких орхидей, насыщая воздух своеобразным кошачьим запахом. Именно там, среди деревьев, Фиби пыталась отыскать умчавшегося к древним камням Бенбау. Царившая вокруг тишина казалась безмолвным, но на редкость выразительным пророчеством.
Подойдя ближе к мегалитам, Фиби наконец снова услышала собаку. Тихое повизгивание перемежалось жалобным воем и даже рычанием. Похоже, пса что-то испугало. Забеспокоившись, что Бенбау столкнулся с каким-нибудь недобрым к собаке туристом, Фиби поспешила на этот звук и, выйдя из-за деревьев, вступила в круг.
У основания одного из стоячих камней она сразу увидела ярко-синий холмик. На этот самый холмик как раз и лаял Бенбау, отступив от него на безопасное расстояние. Шерсть на собачьем загривке поднялась, а уши прижались к голове.
– Что там такое? – спросила Фиби, перекрикивая его лай. – Что ты нашел, дружок?
Она вытерла вспотевшие от волнения ладони, окинула взглядом поляну и получила ясный ответ на свой вопрос. Пес обнаружил какую-то совершенно разоренную стоянку. Середину ограниченного камнями круга устилали белые перья, повсюду в беспорядке валялись вещи, брошенные какими-то пустоголовыми туристами, начиная с палатки и котелка и кончая открытым рюкзаком, все содержимое которого было раскидано по земле.
Осторожно обходя оставленные на поляне вещи, Фиби подошла к собаке. Ей хотелось взять Бенбау на поводок и поскорее убраться из этого места.
– Бенбау, иди ко мне, – сказала она.
Но он лишь завизжал с новой силой. Ей еще не приходилось слышать от него такого визгливого лая. Она поняла, что его почему-то сильно беспокоит синий холмик, источник тех самых белых перьев, что усыпали поляну, как крылышки убитых бабочек.
Холмик этот при ближайшем рассмотрении оказался спальным мешком. Перья высыпались из разреза в нейлоновом чехле, откуда вылетела очередная порция пушистой начинки, когда Фиби коснулась его носком ботинка. На самом деле почти все содержимое мешка уже валялось на поляне. Остатки его напоминали порванный парус. А полностью расстегнутый мешок покрывал нечто такое, что ужасно испугало песика.
У Фиби задрожали колени, но она заставила себя подойти и приподнять край мешка. Бенбау попятился, предоставляя ей возможность ясно и быстро оценить тот кошмар, что скрывался под тканью спального мешка.
Кровавый кошмар. Фиби еще не приходилось видеть столько крови. Кровь уже успела потерять ярко-красный оттенок – очевидно, со времени трагедии прошло много часов. Но Фиби не нужно было приглядываться к цвету, чтобы понять увиденное.
– О господи…
У нее закружилась голова.
Фиби не раз видела смерть в самых разных обличьях, но ни одно из них не было настолько ужасным. У ее ног в позе эмбриона лежал молодой мужчина,