избрали его себе в друзья и чуть не путеводители. Умолкаю. Помните, я сказал Вам – если Вы африканец, как Отелло Шекспиров – не страшит ли Вас подле – присутствие Яго?.. Впрочем… Вы все сказали об нем в Вашем стихотворении «Демон» – так, кажется? Вы все изобразили в точности, как поэт – хоть в жизни были на редкость неосмотрительны.
Я недавно узнал правду, и моим первым побуждением было скрыть ее от мира, и от Вас в том числе. Но потом… Я подумал, извините, о Вашей молодости – и еще что опыты, даже отрицательные, скорей способны помочь нам избежать судеб, чем все счастливые эмоции, вместе взятые. Как старший – я обязан Вам помочь, так думалось мне. На эти размышления мои, конечно, наложились увещевания благородного Липранди.
Так, слушайте, мой друг! Вы были обмануты… и, как говорят в простоте – подставлены злому случаю! Все, что дальше я скажу – разумеется, есть предмет величайшей тайны, и взываю к Вашей скромности – хотя и уверен, что есть все основания на нее рассчитывать.
Я не сужу чужих семей. Как не люблю, когда мне ставят в вину или в насмешку – мои привязанности, кои Вам известны. Когда судят семью – ту или иную, мужа или жену – никто ведь не способен знать – каково этим людям друг с другом? Чего им не хватает? что им мешает? Ваш друг Раевский Александр взращен был в известной семье и с детства привык свободно пользоваться ее славой в этом мире – то бишь, славой своего родителя. Но это вовсе не значит, что он сам способен быть славен. Это постепенно источило его завистью – и стремлением вмешаться где можно: принизить великое, испачкать чистое… В этом смысле – и Вы, и граф В. были равно его достойной мишенью…
К сожалению, легкомыслие некоторых особ противоположного полу – помогало ему с успехом свершать задуманное.
Я недавно узнал, что же произошло. Внемлите с достоинством и твердостию! – Существует уж не первый год связь – в прямом и низком смысле между графиней и ее кузеном – г-ном Раевским. Родство и особое отношение матери графини к своему племяннику помогали этой связи существовать довольно долго, у всех на виду, не вызывая никаких кривотолков. Графиня прекрасна и легкомысленна – может, добра, слишком добра… я ей не судья. Но, когда эта связь оказалась под угрозой раскрытия… появились Вы. Вашему другу-демону ничего не стоило убедить графиню, что в ожерелье из ее поклонников Вы как поэт, чье имя все больше на слуху в России – алмаз, способный занять достойное место – может, незамещенное. Вы заняли его – и дальнейшее Вам известно лучше меня. Я не виню графиню – она слишком прекрасна, чуть избалована более, чем нужно, повторюсь, легкомысленна, но… Она согласилась без сомнения с Вашей ролью ширмы – до поры, покуда не пришел черед выставить Вас перед графом как козла отпущения или, как предмет естественной ревности. Я знаю, что Вы любили ее иль любите. Сыщите в себе снисхождение, не вините ее! В сущности, несчастная женщина, ибо быть связанной с такой личностью, как г-н Раевский-сын… Не ведаю, чем Вам отплатили за это – или чем Вас утешили (простите!) – но