А третью ты исключаешь?
– Какую?
– Погоди, – сказал Рычалов. – Давай рассмотрим факты.
«Рассмотрим факты» – с этих слов он обычно начинал занятия в кружке, молотком вбивая в головы слушателей различные сведения, из анализа которых мог следовать лишь один непреложный вывод. «Во-первых… Во-вторых… В-третьих… В-четвертых… Следовательно…»
– Факт первый, – сказал Рычалов. – Ограбление произошло уже после распубликования декрета о свободе совести. Таким образом, в результате ограбления главный ущерб понесла не Церковь, а трудовая Россия. Похищено народное достояние. Факт?
– Факт.
– Факт второй. Архимандрит Димитрий, на попечении которого находится бывшая синодальная ризница, человек как будто бы добросовестный, две недели не показывается там. А когда обнаруживается кража, архимандрит отнюдь не торопится сообщить о ней властям. Охотнорядцы уже знают об ограблении и даже пытаются устроить погром в связи с мнимой кражей церковных реликвий, а мы не знаем. Ты приезжаешь в Кремль – там корреспондент «Русских ведомостей». Кстати, ты зря его не допросил. Не мешало бы узнать, кто его поставил в известность о случившемся… А теперь третий факт. Помнишь заявление протоиерея Добронравова?
– Об окопах, что ли?
– Да, насчет того, что наступил конец отсиживанию и Церковь должна выйти из окопов. Вот они и вышли… Крестный ход изо всех московских церквей «по случаю событий, угрожающих Церкви и родине», всенародный молебен на Красной площади, союзы защиты святынь… И как ты мог убедиться из документов, которые я тебе дал прочесть, у Церкви союзников хватает…
– Это все понятно.
– Против нас теперь используется все: каждая промашка, каждый инцидент. Выгодно в этих условиях для Церкви с политической точки зрения «расхищение святынь»?
– Безусловно.
Соединив стороны угла жирной чертой, Рычалов начал заштриховывать получившийся треугольник.
– То есть ты хочешь сказать, что, возможно, никакого ограбления и не было?
– Да. Третья версия – инсценировка ограбления в политических целях.
– Сомнительно, – сказал я.
Рычалов удивленно посмотрел на меня: он не привык к тому, чтобы члены кружка из предложенных им посылок делали неожиданные для него выводы.
– В отличие от тебя, я хорошо знаю Димитрия. Он бы не пошел на подобное…
Рычалов развел руками:
– Война есть война. Но как бы то ни было, а эту гипотезу проверить следует. Надеюсь, тут у тебя возражений нет?
В этом я с ним был согласен.
– На Дубовицкого рассчитывать нельзя? – утвердительно спросил он.
– Дубовицкий – пустое место. Но хуже другое: уголовный розыск не имеет опорных пунктов ни на Хитровке, ни на Сухаревке. Как ни странно, я боюсь, что проверка версии относительно уголовников окажется наиболее трудной. Придется в основном действовать методом облав и повальных обысков.
– Да, жаль, что мы упустили то дело, – сказал Рычалов. – Обидно. Если бы мы тогда занялись всерьез, то не оказались бы в таком