type="note">{54}. В итоге, по мнению Мельгунова, Комитет спасения[11] превратился в новую «говорильню»{55}.
Восстания юнкеров произошли и в других городах, и все они были подавлены: По словам организаторов восстания, «в Петрограде совершилось ужасное, кошмарное дело. Банда обезумевших, озверевших людей под предводительством сознательных убийц произвела невероятную по своей жестокости расправу над юнкерами…» По данным современника событий Суханова потери с обеих сторон составили до 200 человек{56}. Не поддаются никакому описанию ужасы, творившиеся вчера опричниками самодержавного «Военно-революционного комитета…»[12]. Однако все эти события носили крайне ограниченный характер. Так, в боях под Пулковом 30 октября участвовало не более 100 офицеров{57}. Восстание юнкеров 29 октября… привело к тяжелым жертвам, особенно среди юнкеров Владимирского училища (погиб 71 человек…){58}. В Москве, оказавшейся «ареной самых длительных и упорных боев»{59}, в борьбе приняли участие менее 700 из находившихся тогда в городе десятков тысяч офицеров{60}. Большевикам потребовалось несколько дней, чтобы сломить их сопротивление{61}. В Киеве особенно большие потери (42 офицера убитых) понесло 1-е Киевское Константиновское военное училище{62}. 1–3 ноября произошло выступление юнкеров в Омске, 9–17 декабря вспыхнуло офицерское восстание в Иркутске, в котором было убито 277 и ранено 568 человек с обеих сторон, не считая тех, чьи трупы унесла Ангара{63}. Против около 800 юнкеров и 100–150 добровольцев оказалось до 20 тысяч солдат запасных полков и рабочих{64}.
Командующий московским округом полк. Рябцов до последнего не решался вмешиваться в события, по словам видного общественного деятеля Е. Кусковой, его «парализовало «отсутствие народа» в октябрьские дни. «С кем же я бьюсь против солдат и рабочих?.. – восклицал Рябцов. – Мы не понимаем, что на стороне революции, как бы губительна она ни была, весь народ, во всех его основных слоях. Не на стороне революции лишь те, кто хочет вернуть старое…»{65} Провоцирование «Комитетом спасения…» и прочими подобными организациями восстаний юнкерской молодежи, в существовавших условиях, было даже не авантюрой, а прямым ее убийством, утверждал позже «белый» ген. Н. Головин: «Юнкерская молодежь была брошена на верную гибель»{66}.
Юнкеров организаторы восстаний использовали как слепую, неопытную юношескую силу. «Эти молодые люди, – характеризовал юнкеров и офицеров Деникин, – пытались преодолеть все мировые проблемы, но делали это очень простым способом… Система ценностей для офицеров была преопределенная, как непоколебимый факт, не вызывающий ни сомнений, ни разногласий… Отечество воспринималось с пылкостью и страстностью, как единый организм, включающий в себя и страну и людей, без анализа, знания его жизни, без копания в темных глубинах его интересов… Молодых офицеров едва ли интересовали