Прибалтийский плацдарм (1939–1940 гг.). Возвращение Советского Союза на берега Балтийского моря
дивизии лейтенанта Гордиенко, «напрасно мы долго ждали, и стояли здесь пока Латвия одумается. Надо было бы без промедления идти и установить там Советскую власть»[312].
Заключение советско-литовского договора о взаимопомощи также вызвало среди военнослужащих 3-й армии Белорусского фронта ряд «неправильных» высказываний. Так, в 27-й танковой бригаде 15-го танкового корпуса «много бойцов и командиров задают вопросы о том “Как будет в Вильно и Виленской области с лицами, принимавшими участие в рабочей гвардии, коммунистами, революционно-настроенными товарищами, с крестьянами, разделившими землю, т. е. не будут ли литовские власти применять к ним репрессии после нашего ухода”»[313]. По мнению члена ВКП(б) старшего лейтенанта Абрамова, «раз решило правительство о передаче Вильно и области – это правильно и выгодно СССР, но все же жаль местных крестьян и рабочих, выходит, что мы их обманули»[314]. Беспартийный красноармеец Крючков тоже говорил: «Я согласен, что передача Вильно и области Литве – это правильно, но я не согласен никогда с тем, что мы бросили на разгром рабочих и крестьян, опять помещики начнут издеваться над крестьянами»[315]. Младший лейтенант батальона связи Дубинин считал, что «воевали, воевали, многие головы сложили за Вильно, а сейчас передаем его Литве»[316]. 19 ноября младший командир 208-й авиабазы Сиванко высказал мнение, что «правительство сделало неверно, отдало город Вильно Литве. Бойцы и командиры свою кровь проливали, а теперь все отдали». Красноармеец стрелкового батальона 58-й авиабазы Черкасов заявил: «Я не согласен с тем, что Советское правительство отдало Виленскую область Литве. Наши войска воевали, несли потери, а правительство отдало завоеванное фашистам»[317].
19 сентября мастер завода «Компрессор» Петров направил письмо Молотову, в котором писал: «Мнение всех, Прибалтика должна быть наша, пусть прибалтийские государства войдут в качестве равноправных республик в нашу семью. Не надо забывать, что много крови пролито русской за прорубание окна в Европу. […] Ждать нечего, если надо – все пойдут в большой бой»[318]. Интересно отметить, что сведения о советском военном нажиме на Эстонию были известны уже в то время. Так, преподаватель Военно-медицинского училища батальонный комиссар Г.М. Иконников, читая в начале 1940 г. лекции студентам 5 курса Ленинградского автодорожного института, излагал эти события следующим образом: «На Эстонию с нашей стороны был оказан военный нажим с предоставлением несколькочасового ультиматума, что если не примет предложение Советского правительства, то по истечении установленного срока наша Красная Армия оккупирует эстонскую территорию. После такого ультиматума министр иностранных дел Эстонии Сельтер прилетел на самолете в Москву для подписания пакта. Ввод наших частей Красной Армии в прибалтийские государства аналогичен такому примеру, как пустить приятеля в свою квартиру, который, сначала заняв одну комнату, затем захватит всю квартиру