став членом иоанновской ложи, Пестель не порвал со шведским масонством, в которое был принят еще на корпусной скамье. К 1816 году он был обладателем высокой степени шведского «мастера», и патенты на свое имя, выданные в подчинявшейся Капитулу Феникса ложе Сфинкса, хранил всю жизнь. Судя по тому, что он не принимал активного участия в деятельности ложи Трех добродетелей, иоанновское масонство интересовало его гораздо меньше, чем шведское.
Формы масонской деятельности шведского образца – «разделение» членов общества на «разряды», безоговорочное подчинение «низших» «высшим», сложные «обряды» при принятии в организацию нового участника, клятвы, угрозу смерти за предательство – Пестель положил в основу устава Союза спасения[19]. «Пестель координировал формы “Союза спасения” с формами масонской ложи, но он предпочел масонские формы именно потому, что они казались ему подходящей оболочкой для боевой, строго конспиративной организации», – писал Н. М. Дружинин[20].
Обращаясь к истории Союза спасения, историки не могут пройти мимо знаменитого эпизода из мемуаров Сергея Трубецкого – о том, как заговорщики принимали написанный Пестелем «статут». «При первом общем заседании для прочтения и утверждения устава Пестель поселил в некоторых членах некоторую недоверчивость к себе; в прочитанном им вступлении он сказал, что Франция блаженствовала под управлением Комитета общественной безопасности. Восстание против этого было всеобщее, и оно оставило невыгодное для него впечатление, которое никогда не могло истребиться и которое навсегда поселило к нему недоверчивость», – вспоминал Трубецкой[21].
Традиционно эти воспоминания Трубецкого комментируют в том смысле, что Пестель уже в Союзе спасения «признавал целесообразность» якобинской диктатуры[22]. При этом исследователи – по традиции, идущей от Б. Е. Сыроечковского, – «поправляют» Трубецкого: по их мнению, «речь у Пестеля шла не о Комитете общей безопасности, охранительном органе, а о Комитете общественного спасения, том самом органе революционной диктатуры, который в 1793–1794 годах исполнял функции революционного правительства. Возглавляемый Дантоном, а потом Робеспьером, он олицетворял, особенно на своем последнем этапе, якобинскую диктатуру во всем ее кровавом безумстве»[23].
Между тем, М. В. Нечкина справедливо отмечала: «Беря это чрезвычайно любопытное свидетельство по существу, нельзя не отметить, что в 1817 году, когда Пестель читал свой вводный доклад, он еще не был республиканцем, а придерживался идеи конституционной монархии; не был он также еще сторонником диктатуры Временного правительства. Этих идей – республики и диктатуры – он, по его собственному признанию, стал придерживаться позднее». Отвергая мысль о том, что Трубецкой в мемуарах «перепутал» комитеты, Нечкина была убеждена, что Пестель действительно «восхвалял Комитет общественной безопасности». Однако почему именно этот