закрой, Вася, руки твои дырявые, я при салаге тебе говорю. Порядок движения меняем. Свержин, идёшь рядом, полностью на «рисках». «Рискую» я, ты мне их подаёшь. Теперь дальше. На этом тречке будет место, где нельзя говорить, шуметь, топать, молиться. Ни звука! Смотришь только на меня и повторяешь каждое движение. Башкало, ты – десять стандартных позади всё время. Задача ясна?
Вадим кивнул. Бубнилда молчал в заинтересованной тональности.
– Так точно, мне ясно, – сказал Башкало, маясь. – Но ты бы объяснил хоть что, Николаич…
– Дойдём – сам всё увидишь. Не поймёшь – объясню дома. В Зоне – без вопросов, забыл? Вроде ты не первоход, Вася, – выразив в последней фразе удивление, сказал Петрович.
– Так там особо опасное что-то, я не понял? Приказ-то у нас выжить…
Петрович прекратил терпеть.
– Прапорщик Башкало, отставить базлать! Задача поставлена, ясна. Выполнять поставленную задачу. Тут везде особо опасно. И советскому народу ты, Вася, полторы тысячи в месяц по двести рублей за каждый выход отработать должен. Салага у нас, похоже, идейный, я по уставу живу, а ты что-то слишком много про деньги говорить стал последнее время. Всё, вопросов нет. Равняйсь, смирно. Вперёд, контрактничек. До моей команды порядок движения уставной. Шагом марш.
Вадим шагнул и упал в реку.
В реке было хорошо. И мир, через который текла она, был хороший. Тёплый, безопасный, навсегда домашний. О галлюцинациях новичков предупреждали неоднократно. Предлагалось всё происходящее в них запоминать и по возможности считать секунды объективного времени. Миссисипи-раз, миссисипи-два, миссисипи-три… А потом в обязательном порядке воспоминания описывать в отчёте. Медленная, не очень широкая река в джунглях. Тягучая река, мощная река, течёт издалека, давно, долго. Амазонка? Что это за джунгли? Откуда я знаю, сказал Бубнилда, что я тебе, специалист по джунглям, что ли? Река течёт величаво, как манная каша. Ощущение покоя и безопасности, мира во всём мире. А крокодилы и пираньи? Нет их здесь. Уж очень вода чистая и вкусная. Вверх по течению, в полукилометре от Вадима, река делала поворот (он воспринимал это как «река вытекает из-за поворота»), и из-за поворота вдруг показались какие-то доски, спасательные круги на стенах, удочки и открытые двери, всё сверкающее на солнце, белое, какое-то чеховское, дачное, как в театре. Вот так так, сказал Бубнилда, плавучий дом. Квадратный, как коробка, дом на плоту, с верандой, плетёными стульями, занавески в дверном проёме… Кто там сидит на веранде? Двое? Или один сидит, а второй у перил, в воду поплёвывает?
С поверхности непонятно.
Миссисипи-двести восемьдесят пять, миссисипи-двести восемьдесят шесть, считал Вадим прилежно.
– Свержин, стоп!
Вадима бросило обратно. Он остановился и сильно хлопнул себя ладонью по глазам, пытаясь протереть их.
– Стоп была команда! – всё-таки повторил Петрович. – Внимательней на треке. – Вадим слышал его шаги, вот Петрович приблизился и встал рядом справа. И только тут