Люди и нанороботы. Алексей Дуров

и подозревают их многие. Зря, электронные заводы сами останавливаются, потому что разрушены управляющие микросхемы конвейеров. Везде все останавливается. И в городе тоже до жути тихо и немноголюдно, по домам все сидят, кто не уехал. И грязно – мусор посреди тротуаров, черные пятна от высохших луж. Кризис, жизнь разлаживается. Интересно, придумают сегодняшним событиям отдельное название, или они войдут в историю просто как кризис? Или не успеет никто ничего придумать, конец света на дворе?

      Отогнав посторонние мысли, Вадим вызвал информацию про старое здание, к которому ехал. Искал, где бы поискать. Начал с официальных отчетов, первым делом потянул за ниточку энергопотребления – тайные дела часто становятся явными из-за перерасхода энергии. И сразу клюнуло – каптерка в подвале ела гораздо больше электричества, чем может понадобиться для света и сигнализации. Даже по ночам, даже сейчас, когда театры и мастерские закрыты из-за кризиса. Куда инспектора и аудиторы смотрели, зачем было кормить толпу этих дармоедов?

      А вот и здание. Очень старое, построено из популярного аж в прошлом веке силикатного кирпича. И пустое, все двери заперты, спецназовцы не церемонясь взламывали их резаками. Спустились в темный лабиринт обширного подвала, рослые спецназовцы пригибались, чтобы не задевать касками связки кабелей и труб. Нечасто сюда заглядывают – следов на пыльном полу не встречается почти.

      Лена еще в вэне рассказала спецназовцам про нанороботов, и сейчас их главный, простоватой внешности круглолицый здоровяк, допытывался (да так спокойно, что ясно было – пытается скрыть страх):

      – Они любой углерод едят?

      – Теоретически могут любой, – рассеяно отвечала Лена. – Практически только свободный, лучше всего монослойный, хотя могут и простой графит. Могут и органику – янтарь ели. Но живые организмы почему-то не трогают.

      – Пока не трогают. Сожрут весь неживой углерод, и все живое неживым станет. И никого, кроме нанороботов, не останется.