не было. Предмет молодой страсти Варвары Ивановны, Василий Дурасов, сразу после их свадьбы уехал на Кавказскую линию, где через год погиб в бою, усмиряя восставшее осетинское селение. Известие о гибели бывшего возлюбленного Варвара Ивановна перенесла на удивление спокойно, ничем не выдала своих чувств. Но князь Александр имел натуру горделивую, пылкую и не мог не заметить, что молодая жена холодна с ним. Он пристрастился к вину и карточной игре, часто и надолго пропадал из дома – кутил в Аткарске и Саратове. Варваре Ивановне приходилось не однажды посылать верного Фрола на поиски барина, а то и выкупать его долговые расписки. Когда Георгию исполнилось шесть лет, отец и вовсе не вернулся. В уездном дворянском собрании он сел понтировать с шайкой шулеров, схватил одного из них, отставного поручика, за руку – с картой в рукаве. Панчулидзев тут же вызвал мошенника на дуэль и был смертельно ранен в поединке.
На похороны, щадя нежную детскую душу, Георгия не взяли, а подробности смерти отца ему стали известны только недавно. Ни брат, ни сёстры, ни бабушка с ним об отце не заговаривали.
Мать обо всём впервые рассказала князю Георгию при их последнем свидании. Её откровения привели его в замешательство: прежде она никогда не говорила об их непростой жизни с отцом. Георгий запомнил отца добрым и весёлым человеком, да и после случившейся трагедии в семье о нём вспоминали всегда с пиететом. Новые подробности жизни родителей никак не укладывались в рамки созданного однажды в его воображении образа родительского семейного счастья.
Всю дорогу до Москвы, занявшую почти девятнадцать часов, он не раз возвращался к этому разговору с матерью, но так и не смог понять, по какой причине, для чего именно она решила рассказать всё это.
Родительский дом в Лопуховке стал как будто приземистее и неказистее. На этот раз он встретил Панчулидзева как чужого. На звук колокольцев почтовой кибитки никто не вышел встречать на крыльцо с обшарпанными деревянными колоннами.
Панчулидзев расплатился с ямщиком и отпустил его. Дёрнул за верёвку дверного колокольчика. Колокольчик глухо звякнул, и верёвка оборвалась.
После долгого стука в дверь и в окна прихожей наконец раздались шаркающие шаги. Щёлкнул засов. Опираясь на дверную ручку, на пороге возник заспанный, согбенный старик в полинялой рубахе – верный Фрол. Он давно уже получил от Варвары Ивановны вольную, но остался при своей хозяйке. Старик, подслеповато щурясь, всматривался в лицо Панчулидзева, не узнавая, а когда узнал, по-бабьи всплеснул руками и заохал:
– Ой, князюшко Георгий Александрович, уж ты ли это, родимчик наш? Слава Господу и Пресвятой Богородице, приехал, гостюшко дорогой… А матушку нашу Варвару Ивановну, царство ей небесное, почитай как седьмицу ужо проводили… Всё ждали твою милость… И дождались, слава тебе Господи…
Фрол затрясся, слёзы ручьями потекли по морщинистым щекам. Панчулидзев сглотнул подступивший к горлу комок, обнял его, сказал ободряюще:
– Полно,