все пещеры без исключения были заселены отшельниками, а вот по окружности долины большинство пустовало, и желающие до них добраться паломники выбирали их по собственному усмотрению, устраиваясь там без всякой оплаты. Чуть позже выяснилось, почему там никто не жил постоянно: пещеры назывались «хладными» из-за отсутствия в них согревающего огня. А вот чтобы получить этот самый огонь от жрецов вершины Прозрения – для поддержания собственного быта и возможности принимать гостей, – кандидату в отшельники следовало безвылазно прожить в выбранной пещере более трех месяцев. Или получить огонь вместе с обителью в наследство от предыдущего хозяина.
В результате таких пертурбаций и внутренних договоренностей старожилы обитали в самых удобных, больших и расположенных близко к тракту пещерах. А новичкам приходилось селиться в дальних, неприспособленных и чаще всего «хладных». Понятно, что магирики до таких некомфортабельных ночлежек доходили очень редко, разве что в сильные морозы спешили на ночевку во всю прыть. Кстати, три долины в центре тракта и четыре перевала, их замыкающие, так и назывались – «ночлежные». Потому что пещеры в других долинах если и заселялись кое-где отшельниками, то волшебный огонь туда жрецы монолита не давали.
Торговые пути к этому месту тоже доходили. Хотя их следовало назвать скорее тропками, чем путями. Но порой то один, то другой торговец с парочкой мулов карабкался по склону наверх – и там производил торговые сделки с нужным отшельником. Частенько торговец и внутрь заходил, а судя по виднеющимся то тут, то там животным, некоторые коммивояжеры даже гостили некоторое время. Потому как понятно, что своих коней или мулов содержать местные обитатели пещер не могли: скотинку кормить было бы нечем, привозной овес ой как дорог.
Между собой отшельники фактически не общались, находясь в состоянии «холодной войны». Даже не смотрели в сторону друг друга. Разве что хозяева первой линии пещер, считавшие себя элитой местного общества, держались воедино. Порой переговаривались между собой вслух, порой – понятными им одним жестами. Иногда сходились друг с другом и чем-то обменивались. Но и элита, и новички, все носили на головах высокие папахи из черного каракуля – символ отшельничества и угодного великой святыне образа жизни. Пожалуй, только эта деталь наряда отшельника выглядела прилично.
Глядя на свисающие с их плеч старые рваные одеяла, можно было только удивляться подобной непритязательности. Что и сделал в один из моментов Курт, сползая за каменный выступ вниз и принимаясь интенсивно разминать затекшие члены.
– Что-то мне не верится в богатство этих голодранцев! – При этом он имел в виду, что пойманный ими в предгорьях и допрошенный «язык» утверждал: каждый из паломников старается вручить отшельнику что-то ценное из своих запасов в надежде вымолить благожелательность черного монолита. – Тот варвар распинался, будто отшельники