дочь, но, заметив красивый букет, смягчилась: «Спасибо Танечка, честно говоря, не ожидала. И где мы шлялись?»
– У подруги засиделась. Новый диск «Квест Пистолс» гоняли. Побоялась поздно по городу шарахаться, вот и тормознулась у неё.
– Ответ выглядит вполне правдоподобно. Ладно. Иди на кухню, помоги нам с приготовлением торжественного ужина.
– Ма, я только часок покемарю, а после обязательно помогу.
…В коридор выглянул Танин папа в фартуке, с перепачканными руками и весело произнёс:
– Привет, золотая молодёжь! Как дела?
– Всё тип-топ! Вот носилась по городу, искала маме цветы.
– Молодец, доченька…
…Таня закрылась в ванной, умылась холодной водой, стряхивая с себя следы пребывания в ночном клубе и покосилась на зеркало, не узнавая себя, прошипела: «Какая я всё-таки сука конченная, эгоистка неисправимая. Всё! С понедельника начинаю новую жизнь».
Танино отражение грустно скривило пересохшие губы, нагло ухмыльнулось и дерзко ответило: «Опять ты врёшь! Ни одного дня без трёпа не можешь прожить. Иди проспись, пьянь – дрянь».
…Разговор по душам с туалетным зеркалом давно стал привычным делом для Тани, поскольку больше некому излить израненную, заблудшую, несчастную душу.
– Ну как потусовалась, тварь бездушная? Про мамкину днюху чуть не забыла?
– А ты, чо, такая насквозь правильная, чтобы меня жизни учить? Иди ты к едрене фене…
– Я совесть твоя, твоё второе, хорошее «Я». Я добра тебе желаю. Хватит уже порхать стрекозой по жизни. Всё это когда-нибудь плохо кончится…
– Плохо – это как?
– А сама не догадываешься? Доведёт тебя твой Игорёк до холодного мраморного стола и сам рядом ляжет.
– Надоела ты мне. Не учи меня жить.
…Танина мама тихонько шагнула к ванной, прислушалась и громко спросила: «Дочь, с кем это ты беседуешь?»
– Это вода шумит.
– Чего ты так долго?
– Выхожу я уже, пописать, блин спокойно, не дадут…
…Елена Александровна пристроила подаренные розы в вазу и вернулась на кухню: «Серёжа, ты не забыл, что в шесть надо маму встретить. Давай снимай фартук, умывай руки и мигом на вокзал. За рулём осторожно, дорога мокрая».
Сергей Юрьевич послушно кивнул, вытянулся в рост, приложил ладонь к виску и игриво ответил: «Слушаюсь! Можно исполнять, товарищ командир?»
– Как был глупым пацаном, так и остался. Тебе пятьдесят три скоро, а ты, как дурак, вечно блаженный.
– А вы, Елена Александровна, не хамите! Я, между прочим, известный прозаик и член Российского Союза Писателей.
– То, что ты член, – это точно, а романы твои тоскливые, ничтожные, мухосранские, никто не читает, кроме убогих бабушек, разведённых, горемычных женщин и вдовствующих, неадекватных истеричек…
– Лена, я умоляю, не начинай, будь милосердной к моему творчеству…
– У тебя десять минут, чтобы прыгнуть за руль и двинуться на ж.-д.