и Ривелсея начинает изнемогать. Наконец мать тоже устала – двинулись быстрым шагом, стремясь скорее добраться. И неожиданно, когда проходили через маленький ельничек, мать крикнула:
– Ривелсея!
Та подошла. Женщина склонилась над чем-то, и когда Ривелсея подошла поближе, то увидела – над тонким стебельком с двумя листьями, сочным, но еле видным от земли. Листья шершавые, тёмные, мясистые.
– Подойди, доченька, – попросила мать. – Смотри: это – древомуть. Ты, наверное, её ещё не знаешь.
Ривелсея мотнула головой.
– А зачем она нужна?
– Она не нужна, – услышала девочка в ответ. – Совсем не нужна, потому что – очень опасна. Никогда не трогай её и не вздумай ни с чем спутать. Съев древомуть, ты очень сильно отравишься. Настолько сильно, что можешь умереть.
– Хорошо, мама, – ответила Ривелсея. Она была уверена, что всё запомнить нельзя, а это ей не пригодится.
– Нет, подожди. Древомуть встретишь не часто, но её можно принять за золотильник. Но посмотри, – мать вырвала стебелёк и показала Ривелсее, – вот здесь у золотильника должны быть жёлтые прожилки. Видишь? – их нет. А главное – понюхай и запомни.
Ривелсея покорно поднесла стебелёк к носу.
– Это очень опасная вещь, – говорила ей мать. – Но если всё-таки отравишься, то, пожалуйста, не забудь: возьми стакан коровьего молока, насыпь муки, потом масла полыни…
А Ривелсея стояла и нюхала этот стебелёк. Запах сладкий и приторный, гнилой и неприятный. Запах – тот самый…
… – Нам сюда, – сказала Нирсела, указывая на чёрную деревянную дверь на фоне двухэтажного, недавно построенного, судя по яркости досок, дома. Девушка выглядела вполне нормально, но Ривелсее не понравилась неверность её голоса. Так же, как и взгляд – он был по-прежнему сосредоточенным, но направленным куда-то в пространство, словно она рассматривала не то, что было перед глазами, а нечто иное.
– Ты как? – спросила её Ривелсея.
– Хорошо. Наверное, – проговорила она и постучала. – Мы дошли. Мы молодцы.
– Да-да, – сказала Ривелсея. Было понятно, что медлить не стоит. Чем дольше тянешь, тем больше яд уходит в силу. А чем больше он уходит в силу, тем ближе конец. Поэтому первые слова, прозвучавшие, когда они вошли в дом, и обращённые к открывшему дверь человеку, который был одет в кожаные чёрные брюки и синюю куртку, с чёрными ножнами на поясе и тёмными глазами, были слова Ривелсеи, и слова эти были:
– Есть полынное масло?
Тот посмотрел на неё ошарашенно, совсем не понимая. Однако, получив краткие объяснения, понял и засуетился. Ривелсея сама даже удивилась тому, как быстро и легко она здесь стала командовать, ни с кем не познакомившись и никому не рассказав о себе. Впрочем, она представилась. Смотрели все на неё как-то странно, знакомых ей не было никого. В частности, никого из той троицы, с которой она имела дело несколько часов назад. Женщина лет тридцати в грубых зелёных брюка�