уверенности Стаса в ее реальности.
Вскоре его из реанимационного отделения перевели в стационар, в обычную лечебную палату, где уже лежали двое выздоравливающих: молодой парень по имени Анатолий, поправлявшийся после операции на колене, и средних лет толстяк Семен Семеныч с переломом тазобедренного сустава. Толстяк оказался офицером-химиком, относительно недавно ушедшим на пенсию по выслуге лет, а также страстным любителем кроссвордов. Он мог разгадывать их утром, днем, вечером и даже ночью, постоянно донимая соседей по палате вопросами и удивляясь, почему Стас, эрудиция которого превосходила воображение бывшего капитана-химика, не увлекается кроссвордами. Он-то и послужил новым раздражителем для медленно восстанавливающейся психики Панова, и без того переживавшего странное отсутствие Дарьи.
Семнадцатого сентября, в пятницу, после обеда, когда Стас вернулся из столовой в палату и собрался заняться документами и письмами, которые ему принесли из издательства, кроссвордолюбитель Семен Семеныч обратился к нему с вопросом, не отрываясь от страницы какой-то газеты с очередным кроссвордом:
– Слово из восьми букв: главный элемент процессора компьютера. Предпоследняя буква – «и».
– Микрочип, – ответил Анатолий, лежавший с загипсованной после операции ногой; он читал книгу.
Стас, никогда не встречавший этого слова, заинтересованно посмотрел на парня:
– Как ты сказал? Ну-ка еще раз.
– Элемент процессора – микрочип, – повторил Анатолий. – Или просто чип. С английского – электронная деталь. Неужели не знаешь? Да чипы стоят во всех компьютерах.
– Первый раз слышу, – признался Стас. – До сих пор мне казалось, что микросхемы называются иначе – смопами. От английских слов «маленький слоеный пирог».
– Не сочиняй, – засмеялся Анатолий. – Все знают, что вся сложная электроника работает на микрочипах.
– Да не сочиняю я!.. – хотел было вспылить Стас и осекся, в который раз вспомнив странное исчезновение Дарьи.
Чтобы его не считали сумасшедшим, а такие мысли уже приходили в голову, следовало молчать о своих «открытиях» и докапываться до истины самому.
– Ты что, всерьез считаешь, что чип называется… этим, как там его… смопом? – поинтересовался Анатолий.
– Я пошутил, – очнулся Стас, ощущая болезненную пульсацию крови в затылке, там, где с недавних пор он стал чувствовать какое-то инородное тело; впечатление было такое, что там действительно застряла сливовая косточка. – Просто удивляюсь, что в русском языке не нашлось адекватного слова, отвечающего понятию этого вашего… чипа.
– Букв, наверно, не хватило, – засмеялся Анатолий, в то время как Семен Семеныч продолжал корпеть над кроссвордом и не слышал, о чем говорили соседи по палате.
– В гавайском алфавите и вовсе двенадцать букв, и ничего, общаются, не заимствуют чужие слова…
Стас прилег, собираясь с мыслями, но усиливающаяся головная боль заставила его переключить внимание на состояние