туфтачам, всё в хвосте плетутся и, как двоечники, списывают у соседа.
Вдруг писатель и политик синхронно хлопнули себя по затылку и лбу. Вождь обездоленного племени убрал с лысины убитое насекомое:
– Дорогой мой человече, сколько у вас тут комаров! Впрочем, как и у меня в комнате. Эти проклятые кровососы определенно мешают отдыхать. С ними просто невозможно выспаться.
Горький молча слушал и улыбался. Был забавен этот ниже среднего с быстрой речью энергичный и непосредственный человек. Всё в нем подкупало и вызывало улыбку: как ходил, держался и картавил, как стрелял колючими глазками и смеялся, собирая морщинки у глаз. Писатель знал, что это всё прелюдия. Ленин зря не приходит. И терпеливо ждал, когда разговор повернет в деловое русло. Алексей Максимович чувствовал, как от партийного лидера исходят флюиды отваги и решительности. Лицо марксиста не покидала печать самообладания. Писатель знал, что причин для шуток и смеха мало. Ленин завтра снова ввяжется в словесную перебранку и будет стоять на съезде в эпицентре склоки. Истинный борец, крепкий, знающий, опрятный и одинокий, снова будет тратить нервы и срываться на крик. Писатель затушил окурок:
– Спасибо за совет. Заботитесь, словно мать о сыне. Ни к чему же. Всё в порядке. Я не люблю спать на перине, предпочитаю на жестком. Лучше всего на полу.
– Что радикулит скривил осанку? А у меня желудок плохой. Только кашами и спасаюсь, – марксист притворился больным. Ничего людей так не сближает как общие недуги, как разговор о здоровье. Хранитель партийной казны всегда был при наличных и никогда не жаловался на аппетит. Желудок легко справлялся с любым деликатесом.
Писатель интуитивно понял тактику вождя и подумал: «Многие даже гордятся, что имеют разные болячки и любят, когда их жалеют. Человек по-своему дорожит шрамами на теле и ведет им летопись в уме. Так, наверно, устроен любой человек. Нехватка сочувствия и дефицит обычной жалости делают нас такими. Никто не знает, сколько протянет, проживет. Что там этой жизни?»
Горькому захотелось перейти на «ты» и сказать гостю в глаза: «Ну ты и плут. Видели тебя, как ты семгу уплетаешь за обе щеки». Писатель был чуть старше политика, но что-то удержало его: «Вместе не бродили босиком с котомками за плечами, не хлебали лаптями щи». Всё же цельность и полнота характера гостя вызвали симпатию. Много Горький на своем веку видел разных умников. Этот же был особенным. Еще в первую встречу у писателя зародилось духовное влечение к виртуозному оратору. Сейчас оно увеличилось втрое.
Над Темзой сгустился туман. Мелкая изморось покрыла окна. Ленин, улыбаясь, продолжал:
– Да, друг мой, забочусь и скажу честно – вы, как писатель со своими чувствами и душой, нужный для страны. Ваши проза и стихи очень верны. Как вы тонко чувствуете время?! Я поражаюсь! Ваши «Буревестник», «Мать», «На дне» отразили самую суть, всю рутину царского режима. Всё равно помазанников божьих