которая всегда считалась воплощением самообладания и хладнокровия, была опьянена страстью, ее опьяняла как страсть, так и сам мужчина, стоявший перед ней.
Одной рукой он обнял ее за талию, а другой ласково коснулся губ.
– Что за рот! Сколько чувственности!
– Ты всегда так многословен?
– Не всегда. Но это всего лишь одна десятая часть, причем самая приличная, из того, что мне хочется сказать о твоей красоте, как и о том, что мне хочется делать дальше.
Его откровенность польстила Сесили. Ей захотелось узнать об остальном, и у нее хватило смелости прямо спросить об этом.
– Что же именно тебе хочется?
Прежде чем ответить, он потерся достоинством о ее живот. Ее бы больше устроило, если бы член дотронулся до нее в другом месте, чуть ниже.
– Например, обхватить губами твой сосок через сорочку и целовать, сосать его до тех пор, пока ты не застонешь от наслаждения.
Ее груди сладостно заныли, как будто он не говорил, а действовал. Сесили не ожидала, что слова могут вызывать желание, не хуже любовных ласк. Каждое его слово обжигало, все сильнее и сильнее воспламеняя страсть. Он не сводил глаз с ее лица и молчал.
А ей хотелось, чтобы он, не умолкая, говорил.
Шейн всегда вызывал у нее волнение, но теперь, наедине с ним, все обстояло намного серьезнее. В его словах дышала откровенная страсть, она не могла не волновать ее. Сесили была готова слушать его хоть всю ночь. Ей было уже абсолютно все равно, и она кокетливо и вызывающе спросила:
– И что дальше?
Шейн улыбнулся.
– Ого, что я слышу? Неужели, Сисси, ты действительно хочешь услышать от меня обо всех тех порочных фантазиях, которые теснятся в моем сознании?
«Да! Не только услышать, но чтобы ты осуществил их на деле!» Конечно, она не смела признаться в этом, поэтому, небрежно взмахнув рукой, промолвила:
– Так, из одного лишь любопытства.
– Лгунишка. – Он склонился над ней. – Я тоже чисто из любопытства хочу спросить тебя: есть ли на тебе трусики?
– Нет, – выдохнула она.
– Жаль, очень жаль. А мне было бы так приятно сорвать их с тебя.
– Так бы я тебе и позволила.
Он согнул ноги таким образом, чтобы можно было потереться джинсами о ее промежность. У нее совсем пересохло в горле от возбуждения, и чтобы не застонать, она судорожно впилась пальцами в край стойки.
– Ты совсем не умеешь притворяться. В жизни не встречал женщины, которая, как ты, так откровенно желала бы, чтобы с нее сорвали трусики.
Сесили запрокинула голову, открываясь навстречу его пожеланиям, провоцируя его, но язык помимо ее воли говорил обратное.
– Ты ошибаешься.
Шейн приподнял ее за ягодицы, как бы примеряясь.
– Ну что ж, буду еще откровеннее. Вот чего мне больше всего хочется. Мы приближаемся вплотную, сливаемся в одно целое. Мой член проскальзывает внутрь, трется о твой клитор, мы оба начинаем сгорать от желания. Я опрокидываю тебя навзничь, прямо на стол и, черт возьми, трахаю тебя.
Нарисованная