в этом городе, который ненавидела и любила одновременно больше жизни. В блокаду она работала, как все подростки, не отходя по многу часов от станка, давая фронту такие необходимые тогда снаряды. Тогда же и познакомилась она со своим будущим мужем Колей. Его судьба ничем не отличалась от тысяч таких же подростков, у которых воевали отцы, а близкие родственники умирали в это время от голода и бомбёжек в Ленинграде. Для этих ребят слово «война» отпечаталось в памяти их юных душ на всю последующую жизнь.
– Ирочка, входите, пожалуйста, – сказала Елизавета Тимофеевна, открыв дверь.
– Я к вам ненадолго. Узнала, что Наташа приходила к нам. Мы только что приехали из Петродворца.
– А-а! Я помню, Ирочка. Знаю ваше пристрастие, сама любила туда ездить ещё до войны, когда была ребёнком. Потом видела, как восстанавливали всё после освобождения Петродворца от немцев. Всегда думала о том, что если люди нашего поколения не сделают эту важную работу, то впоследствии много того, что мы видели до войны, не удастся восстановить. А это будет настоящей трагедией.
В это время в коридоре показалась Наташа и сразу обратилась к Ирине.
– Привет, Ириша, я только позже сообразила, что ты, наверное, где-нибудь в парках Петродворца прогуливаешься.
– Наташа, «прогуливаешься» – это громко сказано.
– Ой, Иришка, прости, я помню, что на это как раз у тебя почти не бывает времени.
– Совершенно верно. Но даже от самой любимой работы человек тупеет, если хоть иногда не отвлекается от неё.
Ирина вслед за Наташей прошла в большую комнату, где они уселись на диване.
– Мне всё понравилось, – произнесла Наташа и протянула Ирине три кассеты с фильмами. – Представляю, что сказали бы тогда, когда «Эммануэль» только вышла во Франции. А теперь, когда прошло уже полтора десятка лет, всё смотрится как обычное кино.
– Не скажи, Наташа, – ответила ей Ирина, – и сейчас ещё у нас конфискуют технику и привлекают к уголовной ответственности за порнуху. Недавно сама видела репортаж из Туркменистана.
– Ну, у них это и не удивительно. Сама понимаешь – мусульмане. Хотя на самом деле их мужики…
– Вот, вот, Наташа. В этом и проявляется их лицемерие. У себя создали законы, которые как бы оберегают своих женщин от разврата. Зато в России им можно всё… к каждой бабе под юбку готовы залезть.
– Да, Ириша, ты права. Но не забывай, что так себя наши женщины сами поставили. Если бы соблюдали религиозные заповеди, как они, то и у нас такого бля***ва не было бы. Всё же наши родители целомудреннее прожили жизнь, теперь я это понимаю.
– Да, родители наши святые люди. А мы вот, – засмеялась Ирина, – говорим о нравственности, а сами смотрим порнуху.
– Ну, особой порнухи я в этом не увидела. Время такое, что мы не можем отставать от цивилизованного мира. Но своим ребятам я не дам смотреть, пока они не вырастут. Станут взрослыми, а там пускай смотрят всё что хотят и делают что хотят.
– А вообще сам фильм произвёл на тебя впечатление?
– Конечно.