человек. Так ставить или придёте пересдавать?
– Ставьте, – Бармин начал стирать с доски, освобождая место следующему несчастному, – пересдавать не буду.
– Хорошо, свободны, заберите зачётку и билет свой купированный тоже. Нет, вы посмотрите на него: с билетом купированным на экзамен явился! Наглость просто беспредельная! Мы в своё время, милейший, даже в кандидатском звании плацкартом передвигались! Да-с! А тут на тройку ответил и – прыг-скок в купе на мягкое место! Я вас спрашиваю: куда мир катится?
На миллионную долю секунды Юрику показалось, что искра со стекла черепаховых очков сверкнула в уголке рта металлом, что означало не улыбку даже, но мимолетную усмешку…
В коридоре вокруг него тотчас сжалось кольцо очередников:
– Что получил?
– Трояк.
– Счастливый.
Бармин пошел к лестнице, подмигнув Чалиной, и тут только заглянул в зачётку, там стояло: «хорошо» с невероятно корявой подписью профессора. Что ни говори, а тополог… явно с приветом. Да точно ли не заметил листов на его столе? Нет, правда, люди, куда мир катится?
13. Декамерон
Приехав домой на зимние, снежные и очень морозные, каникулы и отсидев положенные первые три дня дома, Юрик надумал посетить единокровную сестрицу Карину.
– Да проходи, раз пришел. Чего столбом встал? Вот всегда так, придёт, встанет столбом и стоит, стоит, будто выжидает, какой подвох хозяевам устроить. Ноги обмети веником! Да пимы снимай! А то знаю я вас, простофиль, дай вам волю, так прямо с пимами за стол полезете. Ага, влезут, локти расставят во все стороны и ну в кулак сморкаться. Роз наволокут на длинных стеблях привозных-дорогушчих. А какой толк трудящейся жонщине от роз тех? Сами не знают! Завтра же с утра завянут, придётся тащить всю охапку к мусорному бачку, исколисся вся только с вами! Попереколисся! Лучше пирожков каких напёк с луком али капустой кислой да припёр, ей-богу, и то больше толку. Пимы надел бы с заворотом, тулуп, белым фартуком обвязался: «И-ех, налетай, разбирай пироги горячие, с пылу с жару, мясо-пустныя!»
Юрик хмыкнул:
– Извини, не сообразил.
– Недогадливый какой. Прямо как в сказке: уродился детинушка дурачинушкой. И сидел тот дурачинушка на печи ровно тридцать лет и три года, слазить ни за что не хотел, ряху отрóстил – ширше не бывает, на щах мясных да хлебе ситном, а как слез… По полу не шаркай, не инвалид, чай, у нас паркет полированный.
Таким насупленным гундосым голосом Нюши – уборщицы подъезда Карина разговаривала с поклонниками, надоевшими ей до чёртиков, которых по какой-то, одной ей ведомой причине желает выпроводить вон. Когда рассерженный непочтительным отношением гость откланивался да бежал скорей за порог, вдогонку неслось: «Варежки смотри не потеряй, Маша-растеряша. А наследил-то, наследил, сразу видно – веника, чуня косоротая, в глаза ни разу не видел. Смотри мине там, на площадке лифт не поломай! Да пальцы тоже береги, куда