есть и нас штрафанут.
– Да нет тут ГАИ, – встрял Леха.
– Давай проверим.
– Ладно. Давайте спать. Может, это вообще все сон, – сказал Митя. – Мы проснемся и все.
– Не-а, – сказал Тим, – не получится. Не может всем вместе один и тот же сон снится, мы же не в фильме «Кошмары на улице Вязов».
– Да, Фредди не видно, – ответил я.
– А если мы чей-то сон? – спросил Митя.
Мы все задумались.
– Да быть такого не может. Сам подумай, человек не может столько спать, сколько мы живем, – сказал Леха.
– А если этот человек сейчас в коме? – предположил я.
– Не вижу смысла во всем этом.
– Я тоже, – согласился Тим.
Мы гладко подъехали к пыльной обочине. Митя выключил свет в салоне. На улице была глухая ночь.
– Спокойной ночи.
– Сладких снов.
– Приятных сновидений.
– Крепких снов.
IV
Вокруг меня преобладали в основном серые цвета. Трава на детской площадке, песок, асфальт – все серое. Людей почти не было, только в дали между невысокими панельными домами расхаживали темные силуэты. С этой дистанции невозможно было различить кто идет, парень или старик, девушка или девочка.
Вокруг меня было пусто, как в душе у олигарха. Я решил пройтись.
Силуэты были уже совсем близко и тут я куда-то переместился или лучше сказать телепортировался.
Я был около подъезда. Этот дом я помнил, я знал многих людей оттуда.
Странно было то, что около подъезда были разбросаны зеленые еловые веточки. На сером фоне они сильно выделялись.
Потом я начал слышать голоса:
– Наташа умерла. Машина сбила. Только не расстраивайся, все будет хорошо.
Наташа.
Я знаю ее хорошо, даже очень. Еще бы она мне в детстве нравилась. Сейчас не так, но все же… Не знаю почему, но я не испытал сочувствия. Наверно, из-за того, что я знал, что это сон.
Снова телепортация. Меня вновь выкинуло на детскую площадку.
Я осмотрелся. На большой ржавой, но рабочей сфере, на которой мы в детстве все катались стояла Наташа. Он стояла на самой вершине, как китайский монах. Она не двигалась и сфера тоже.
Она выглядела как сейчас в плане возраста. Те же русые волосы глаза, но она была тоже, как и все вокруг, серая, лишь над головой шло какое-то освещение, похожее скорее на миниатюрную летающую тарелку, чем на нимб.
– Не переживай, – сказала она.
– Я не переживаю, – ответил я.
– Я не про себя.
– А про что?
– Про жизнь.
– В ней у меня нет проблем.
– Нет, есть. Ты часто думаешь о смысле жизни. – Есть такое.
– Хочешь я тебе скажу, что это такое, жизнь?
–