они предназначены в публичные дома Тель-Авива! Затеялся переполох. Линда сорвалась бежать, — кадык Томера сделал трудное движение вверх-вниз.
Я предложил сигарету, он отказался, мотнув головой.
— Её поймали, избили, а вечером хором насиловали у всех на глазах. Очнулась в палатке. Между ног кровь. Хотела умереть, не верила, что это произошло с ней… С девочкой из молдавского городка… Пустыня, бедуины в масках, автоматы. Девушкам дали отлежаться и погрузили на верблюдов… накрыли войлоком. Удовольствие, будто топят в болоте со связанными руками-ногами. Восемь часов на верблюдах! Затем пересчитали и велели идти за проводником. Гуськом, нога в ногу. Ни влево, ни вправо… То бегом, то ползком, то не двигаться. То не дышать, зарывшись головой в песок… Одной, что приподняла голову, двинули прикладом по затылку. Чуть не убили. Слышишь, Надав… Ночью в пустыне песок ледяной… Запросто получить ожог… Знаешь?
Кивнул, хотя ничего подобного не слышал. Томер прикусил губу, словно раздумывая, стоит ли продолжать. Я молчал, ждал продолжения. Подумал: «Пусть выскажется — полегчает».
— Добрались до заграждения… Бедуины плётками погнали на проволоку. Заставили перелезть. Изранились. Платье у Линды пошло на лохмотья, осталась в трусиках.… Не меняла со дня вылета. Эх ты ж… Мечта о сытости! Уже в Израиле, девушки выплакались вволю, согласившись, что ещё повезло. Переход границы мог вылиться в две недели, всё зависело от опыта контрабандистов и расторопности пограничников…
Яркий свет, вспыхнув, обшарил палубу и ослепил. Томер замолчал, потянувшись рукой к поясу. «Армия…» — подумал я.
— Пограничники… Береговая охрана… — успокоил нас Фридман и заглушил двигатель. Проверят документы и отпустят… Может быть, без проволочек…
В луче прожектора угадывались контуры сторожевого катера, подошедшего к нам. Ури развернул и поднял к лучу морское удостоверение.
Ночь, пять миль берега, пустота без пределов. Делай с нами что вздумается — никто не узнает. Мало ли кому и чем захочется промышлять в море! Ярко представилась неуправляемая лодка, швыряемая волнами… брызги крови, трупы на палубе… Мне стало жутко и муторно. Горько и не по себе.
5
Око прожектора сместилось и погасло. Глазам стало вольготней. Силуэт сторожевого катера растаял — ни воздух, ни вода не сохранили следов. Море берегло свои тайны.
Ури Фридман навис над движком.
— Похоже, приплыли, — проворчал он, — что-то не заводится… надо повозиться…
Перспектива дожидаться буксира мне не понравилась.
— Фрид, ты обещал, что будем свободны на все четыре стороны… Возможны другие варианты? — съехидничал я.
Фридман пропыхтел что-то в ответ. Томер пошевелился и прикипел ко мне взглядом. Что скрывать, его история не порадовала. Вероятно, я выглядел подходяще, и он снова привлёк моё внимание:
— С другой стороны границы подкатили джипы. Не остановились. Женщин заставили влезать на ходу. Сверху затянули брезентом. Три часа в кузове…