мне бы только отсюда выбраться. Я тогда тебя в рай мимо всякого чистилища отправлю». А баня-то тем временем все жарче разгорается. Люди суетятся, тушат тем, что под руку попадется, но пока тушили да суетились, канистру с бензином опрокинули. Тут уж полыхнуло так, что те мужики, что в баню зашли, через крышу наружу выбирались. Поняли, наконец, они, что так дело и до худого дойти может. Схватили они Ленку кто за что горазд и давай тащить. Хоть по частям, мол, но вытащим! Считай, что всем миром тянули. Рванули раз, рванули другой, вдруг слышу я, что-то трещит. Сначала я думал, что это моя шея, но как оказалось оконная рама… Ну, а как рванули третий раз, так и вытащили меня вместе с женой и рамой из этой чертовой горящей бани…
Петрович недоверчиво покачал головой и потер лицо, сгоняя с него улыбку. Что ни говори, а врать Витька умел, но его словесный портрет жены совсем не соответствовал действительности. Красивая, умная и сдержанная Лена была совсем не похожа на истеричную женщину, нарисованную хитроумным Витькой.
– А ко мне чего приехал? – спросил старик.
– Так ведь выгнала меня Ленка, дядь Коль! – возмутился Витька. – Даже драться кидалась, после того как нас из бани вытащили. А потом стала в позу английской королевы и говорит: «Шесть секунд на сборы, подонок, иначе я тебя в эту баню снова втисну». Так я даже не умывался и прямиком на станцию пошел…
Петрович кивнул. Последняя фраза действительно могла принадлежать Лене.
– Дядь Коль, я у тебя поживу немного, а? – жалобно попросил Витька.
– Живи, коли такое дело.
Петрович попытался встать, но племянник положил ему на плечо тяжелую руку.
– А ты чего такой хмурый сегодня? Опять Серега свой характер показывает?
Старик отмахнулся.
– Отстань!
– Он? Говори, ну?..
– Да ну вас всех!– повысил голос старик.
– Понятно, – Витька убрал руку и встал. – Ну-ка, пошли, дядь Коль, я после бани в аккурат созрел для душевного разговора.
Старик покачал головой.
– Не твоего ума это дело, Витька…
– Да ты никак боишься? – удивился племянник.
– Боюсь, – просто признался старик. – Боюсь, только не одного Сережку. Я, если ты хочешь знать, уже давно по ночам от страха просыпаюсь. Глаза открою, и не пойму что происходит: сердце колотится, всего трясет и … – старик запнулся. – Плохо мне, а от чего плохо не знаю… Душа как парализованная и, кажется, вот-вот начнет растекаться, словно жидкая грязь. И страх!.. Такой страх, Витька, у меня в душе, что весь мир мне с игольное ушко кажется.
Витька присвистнул и медленно, не отрывая от лица Петровича удивленного взгляда, сел.
– Дядь Коль, да у тебя депрессия, что ли?.. И давно такое с тобой такое происходит?
– Года четыре уже. Считай, на полгода позже, как Серега почти каждый день пить начал.
– Ты к врачу ходил?
– Зачем?
– Да ты что, маленький что ли?! Он бы тебе таблетки выписал или уколы какие-нибудь…
Петрович