да я решу эту проблему! Опозорю так, что вовек на отмоешься! Даже убивать не стану, сама в прорубь топиться после пойдешь, если тут не околеешь. Ну, да этого я все же не допущу.
Что она задумала? Что? Стало по-настоящему страшно. В словах Гженки уже слышалась не только злость, плескались ненависть, ярость и что-то похожее на безумие. Она развернулась ко мне спиной, что-то схватила, приблизилась, и я хотела закричать. Но из горла вырвался только хрип. Спекшиеся от крови губы не слушались. Ног я давно не чувствовала. И только связанные наверху руки больно резала веревка. И тело ломило от недавних ударов. Хотя к последним Бариса меня приучила. Такое можно стерпеть, к такому можно привыкнуть, но никогда нельзя принять.
Гженка в руке держала раскаленный железный прут, какими клеймили животных. Уж где она его взяла – не знаю. У Барисы с Санором его точно не было.
– Ну, с чего начнем, сирота приблудная? – как-то совсем спокойно спросила она. – С этого? – ногой пнула в колени. – Или с этого? – теперь удар пришелся в низ живота. – А может, с этого местечка? – захохотала она, разрывая у меня на груди рубашку.
Как ее остановить? Что сказать? Что сделать? Нельзя же умереть сейчас, когда все начало налаживаться. Или наоборот, я приняла за март февраль?
– О! Не отвечаешь! Знаешь, пожалуй, я начну с твоего лба! А потом мы будем с тобой долго разговаривать и спускаться ниже. Ну или недолго. Пока мне не надоест или ты не станешь умирать, – ухмыльнулась она, поднося раскаленный добела прут к моим глазам. – И даже можешь кричать! Доставь мне такое удовольствие.
Я окаменела. Не знаю, где найти силы, чтобы сейчас выстоять. Не знаю, каким богам нужно молиться. Они помогли мне лишь раз – когда столкнули в зимнем лесу с темным магом. Эжен принес в мое нерадостное существование хотя бы немного света. Жизнь брата. Вкусный ужин. Теплую постель. Надежду.
Гженка перехватила прут поудобнее, а я заставила себя стиснуть зубы. Помощи ждать неоткуда. Никто нас тут не найдет. Никому и в голову не придет искать. Жар огня и каленого железа стал еще ближе. Но достигнуть своей цели не смог. Клеймо задрожало, накалилось до красноты, которая поползла от кончика к началу. Дочь Барисы оторопело смотрела на происходящее, а потом закричала. Я не сразу поняла отчего. Только когда Гженка попыталась откинуть раскаленный прут, прожигающий ей руку, поняла, что происходит. И на этом силы меня покинули.
Что было дальше, помню смутно и урывками. То ли бред, то ли сон, то ли явь. Не разобраться. Холод, ползущий уже не снаружи, а внутри и заполняющий собой все живое во мне. Отсутствие запахов. Приглушенные звуки. А быть может, всего лишь так душа начинает свой путь за гранью?
Чей-то рык. Размытый силуэт. Темнота. Кажется, вокруг меня кружилось множество встревоженных голосов, но кому они принадлежат – было не разобрать. Чьи-то ладони растирают мое тело. Болезненно. Но тепла я не чувствую. Наполненная до краев ванна, от которой поднимается пар. И снова нет ощущения того, что я живая.
И опять то ли рык, то ли стон. Ругательства. И слова, обращенные ко