калитку.
Обе старухи испуганно смотрели на него, но он уверенно подходил к столу.
– Здравствуйте, тетя.
– Что?.. Что такое? – с беспокойством спросила одна из сидящих.
– Не узнали, должно быть? Николай, ваш племянник.
– Ах, батюшки мои! – взмахнула тетка руками. – Да откуда же ты? Ну, иди, поцелуемся.
– Эммочка, Эмма, – закричала она после первых приветствий, – иди сюда, беги скорее, смотри, кто к нам пришел.
На ее зов из двери выбежала девушка лет девятнадцати в ситцевом беленьком платьице, с книжкой в руках, и удивленная остановилась.
– Твой двоюродный брат. Да поздоровайся же, чего же столбом стоять?
– Здравствуйте, – подошел к ней Николай, протягивая руку.
– Здравствуйте, – ответила Эмма.
– Да вы что? – вскричала тетка. – Или на балу познакомились? Вместе на стульях верхом катались, а теперь з-д-р-а-в-с-т-в-у-й-т-е!
– Это еще от непривычки, – звонко засмеявшись, сказала Эмма. – Садись пить чай.
Николай сел. Старуха засыпала его разными вопросами.
– Ну, как мать, сестры?
– Ничего, живут.
– А отец? Ох! – вздохнула она, – непутевый он у тебя был. Наверно в большевики пошел.
Николаю ничего не оставалось делать как подтвердить, что отец точно «в большевики пошел».
– А ты что в эдаком облачении? – ткнула она пальцем на его гимнастерку. – Или тоже забрали?
– Забрали, – уклончиво ответил Николай. Он не хотел сразу огорчать ее.
– Вот что… В полку что ли служишь?
– Нет, на курсах учусь.
– Учишься? – протянула она. – Юнкер значит вроде как? Ну, доброволец видно, а то и коммунист, пожалуй?
– Мама, – прервала ее Эмма. – Уже давно звонили. Опоздаете намного.
– Правда, правда, – засуетилась старуха. – Не пропустить бы. Поди уж «от Иоанна» читают.
Вскоре обе старухи ушли, и Николай остался с Эммой вдвоем.
Далеко чуть-чуть звонили колокола.
Николай посмотрел на Эмму и улыбнулся.
– Слушайте, то-есть, слушай, – поправился он. – Если бы не я, то ты верно тоже пошла бы в церковь?
– Пошла бы, – ответила она. – Сегодня служба большая. А ты, должно быть, никогда не ходишь?
– Никогда.
– Почему? Значит правда, что ты – коммунист?
– Правда, Эмма.
– Жаль.
– Почему же? Я так только горжусь этим.
– А потому, что пропадешь и ты, когда коммунистов разобьют. А во-вторых – без веры все-таки очень нехорошо.
– Но позволь, – удивился Николай. – Во-первых, почему ты знаешь, что нас разобьют? Мы и сами на этот счет не промахнемся. А во-вторых, мы тоже не совсем без веры.
– Какая же у тебя вера? – засмеялась она. – Уж не толстовская ли?
– Коммунистическая! – горячо ответил Николай. – Вера в свое дело, в человеческий разум и торжество не небесного, а земного, нашего царства – справедливого труда. А главное, – вера в свои руки и только в собственные