Гурко уже в эмиграции дал развернутый портрет самодержца:
«Николай II принуждал себя заниматься государственными делами, но по существу они его не захватывали. Пафос власти ему был чужд. Доклады министров были для него тяжкой обузой. Стремление к творчеству у него отсутствовало…
Министры знали, насколько их доклады утомляли государя, и старались по возможности их сократить, а некоторые стремились даже вносить в них забавные случаи и анекдоты… Впрочем, краткости доклада министров весьма содействовала способность царя на лету с двух слов понять, в чем дело, и ему нередко случалось перебивать докладчика кратким досказом того, что последний хотел ему разъяснить.
Да, в отдельных вопросах Николай II разбирался быстро и правильно, но взаимная связь между различными отраслями управления, между отдельными принимаемыми им решениями от него ускользала.
Вообще синтез по природе был ему недоступен… Отдельные мелкие черты и факты он усваивал быстро и верно, но широкие образы и общая картина оставались как бы вне поля его зрения…
Обладал Николай II исключительной памятью. Благодаря этой памяти его осведомленность в разнообразных вопросах была изумительная. Но пользы из своей осведомленности он не извлекал. Накапливаемые из года в год разнообразнейшие сведения… совершенно не претворялись в знание, ибо координировать и сделать из них какие-либо конкретные выводы Николай II был не в состоянии…
Общепризнанная черта характера Николая II – его слабоволие было своеобразное и одностороннее.
Слабоволие это состояло в том, что он не умел властно настоять на исполнении другими лицами выраженных им желаний, иначе говоря, не обладал даром повелевать. Этим, между прочим, в большинстве случаев и обусловливалась смена им министров. Неспособный заставить своих сотрудников безоговорочно осуществлять высказываемые им мысли, он с этими сотрудниками расставался, надеясь в их преемниках встретить более послушных исполнителей своих предположений.
Однако если Николай II не умел внушить свою волю сотрудникам, то и сотрудники его не были в состоянии переубедить в чем-либо царя и навязать ему свой образ мыслей»33.
Кстати, менял он министров тоже особым образом – и почти каждый из смененных делался врагом царя, даже не за отставку, а за то, как именно она была проведена. Действительный тайный советник, бывший член Государственного совета А. Ф. Кони, хорошо знавший жизнь государственной верхушки, писал о «жестоких испытаниях законному самолюбию и чувству собственного достоинства, наносимых им своим сотрудникам на почве самомнения или даже зависти…»34.
И не только писал, но и примеры приводил:
«Неоднократно предав Столыпина и поставив его в беззащитное положение по отношению к явным и тайным врагам, „обожаемый монарх“ не нашел возможным быть на похоронах убитого, но зато нашел возможным прекратить дело о попустителях убийцам и сказал, предлагая премьерство Коковцову: „Надеюсь, что вы меня не будете