Тайна горы. Аркадий Гайдар

никого и ничего.

      Решили отдохнуть. Устроили из ветвей шалаш, натаскали травы, съели по коробке саморазогревающихся консервов и легли спать.

      Чёрными хлопьями падала на землю густая тьма. Было тепло, тихо и безветренно. И оба крепко уснули.

      Ночью первым проснулся Баратов. Он насторожил слух, потёр виски и выполз из шалаша. Потом вернулся и дёрнул Реммера за рукав.

      – Что ты? – спросил тот, вскакивая.

      – Ты ничего не слышишь?

      – Нет, ничего.

      Прислушались. Всё было тихо-тихо.

      – А что?

      – Так, ничего, – ответил Баратов. – Мне показалось, что кто-то…

      – Кричит, что ли? – перебил его Реммер.

      – Нет. Что кто-то поёт.

      Оба рассмеялись.

      – Кто тут ночью будет распевать?! Давай спать дальше…

* * *

      Вятский мужичок, дядя Иван, тот самый, с которым Реммер разговаривал на пароходе, человек был хитрый и дошлый.

      Добравшись до приисков, он прикинул умом и сообразил, что ежели народ прёт больше к юго-востоку, то ему прямой расчёт немного удариться в сторону, чтобы, ежели будет удача, не делиться с кем-нибудь, а одному заграбастать всё.

      Вот почему через некоторое время дядю Ивана можно было увидеть с мешком за плечами и огромной допотопной шомполкой пробирающимся через густые причудливые леса в верховьях реки Вишеры.

      – Ну и места, – бормотал он, весело продвигаясь вперёд и покуривая набитую махоркой трубку. – В жизнь не видал таких местов.

      Шёл дядя Иван три дня и думал так: «Дойду до места, а там и искать буду».

      «Место» это представлялось дяде Ивану как нечто определённое, ну, вроде, скажем, своей пашни либо огорода, обнесённого жердями. Во всяком случае, дядя Иван был твёрдо уверен, что «место» должно иметь свои отличительные черты, по которым он его сразу узнает.

      Но на шестой день зашёл дядя Иван в такую глушь, что и поворотиться некуда. Сел он тогда на камень и подумал, не сбился ли он уже с дороги и не осталось ли «место» в стороне: либо влево, либо вправо. И после некоторого раздумья повернул дядя Иван вправо.