безжизненные глаза осьминога. Копия забралась на пациентку и растворилась в ней, словно сахар в горячем чае.
Ржавая цепь колодца заскрипела с новой силой, тысячи колокольчиков зазвенели повсюду.
– Повышение давления! – констатировала медсестра стоя у «Аппарата Козырева» подключенного к Дару.
– Пульс учащается. Что делать, Грожит Вирович?
Отец наблюдал из кабинета за происходящим. Утром он получил результаты плацентарного исследования Ламорвы. Вероятность имплантного сращивания плодных тканей с тканями Грожита более восьмидесяти процентов.
– Ничего, Танѝта. Он справится.
Руководитель клиники равнодушно отключил канал и покрутившись на любимом стуле спрыгнул с него, как мальчишка.
«Если Дар выживет, будет запасным вариантом, а меня ждет обед с Ламорвой. Какая удача! Восемьдесят процентов!» – радовался своему успеху гуру медицины идя по коридору.
Какой-то родственник с потрепанным букетом ромашек поприветствовал врача, так словно желал сказать нечто большее и Грожит остановился.
Ему нравился этот древний обряд благодарения врачей родственниками спасенных пациентов. Чаще всего преподносили ненужные мелочи или деньги, но иногда антиквариат и хорошие напитки.
– Вы… – коротко начал разговор хозяин клиники, зная, что дальше все пойдет по накатанной колее.
– Отец Светгоры. Подруги вашего сына.
Без особого энтузиазма врач пожал массивную ладонь.
– Ах, да. Ну, как решились? – потеряв интерес заторопился Грожит.
– Сейчас решаем.
– У вас хороший лечащий врач, – уже скрываясь за дверями внутреннего лифта громко сообщил светило науки.
Богдан Харитонович остался стоять в нерешительности. Не такого общения он ожидал с возможно будущим членом семьи.
«Только бы это оказались мои пустые переживания», – занервничал Богдан Харитонович, – «не хочу верить в то, что Дар отвернется от моей девочки. Господи, какое испытание! Бедные дети!»
Светгора прижалась к матери.
– За что, мамочка? – горячо шептала дочь вдыхая аромат дома.
Тихого, светлого, с цветами и белым роялем, за которым так не хотелось заниматься, учась в школе. Сейчас вся эта жизнь казалась чужой, как будто – это Светгора украла у кого-то те счастливые дни, а теперь вернулась к своему разбитому корыту.
Вспомнив стихи гениального современного поэта, девушка забилась в истерике, отдавшись горьким мыслям:
«Кто мне теперь посвятит стихи? Кому я нужна? Никогда у меня не будет детей, дома и семьи!»
Предвкушая содержательный разговор молодой девушки, ставшей в одночасье полу лысой старухой и ее матери выглядевшей богиней красоты, соседки по палате заблаговременно отвернулись каждая к своей стене и выйти не спешили – такой редкий случай живого спектакля обе не хотели пропускать.
Мать в который