Не нужно, Петя. Я тоже знаю кучу положительных примеров. Но все равно, наша главная цель – прятать и закрывать. И только этому мы посвящаем жизнь.
Петр удивленно посмотрел на меня. Он даже приподнялся, чтоб лучше меня видеть.
– Олег... Неужели тебе совсем не нравится такая работа?
– Нравится. Как такая работа может не нравиться? Но, понимаешь... Выхода из нее нет. Зачем работаю – не знаю. Зачем живу... Семьи у меня нет, сам знаешь. И ничего у меня нет.
– Э-э-э... – понимающе протянул Петя. – Масштабно ты стал мыслить. Сдается мне, Олежек, ты должен пообщаться с нашим психологом.
– Скорей уж с психиатром. Да что толку? Поговорит он со мной, вникнет, а после вернется к своим детям, к своим диссертациям. А я останусь, где был.
Было видно, что Петя от чистой души мне сочувствует и силится что-то посоветовать. Да только не мог он мне помочь, при всем своем желании и доброте. Потому что нельзя вот так, на ходу, придумать, как изменить жизнь.
Я так и не узнал, какая спасительная мысль зрела в его голове, потому что в следующую секунду мы услышали душераздирающий крик внештатника.
Мы вскочили. Гришаня несся к нам со всех ног, подпрыгивая и оборачиваясь. Позади дымился костер.
Мы с Петькой, не сговариваясь, бросились ему навстречу.
– Оно шевелится! Оно оживает! – голосил Гришаня, хватаясь за нас.
Мы не знали, что делать – спасаться или успокаивать нашего товарища, которому от переутомления что-то показалось.
– Вы мне не верите! – вопил Гришаня. – Идите, смотрите сами, там земля шевелится в трех местах, и трава, и кочки!
– Успокойся, Гришаня, сейчас все проверим, – я попытался перекричать его.
Но тут Петр судорожно схватил меня за руку.
– Смотри!
Я обернулся. В центре луга, там, где только что копался со своими склянками внештатник, поднималась земля. Она вспухала большим подрагивающим пузырем, и головешки костра сыпались с него, разбрасывая искры и клубы пепла.
Мы, все трое, оцепенели. Конечно, по всем правилам и инструкциям нам следовало сейчас же прыгать в машину и рвать когти, но... Ни одна инструкция почему-то не напомнила о себе.
Смотреть на оживающую землю было жутко. Но и оторваться невозможно. Холм уже достиг размера легкового автомобиля и начал растрескиваться, а мы по-прежнему не могли стронуться с места. Даже внештатник замолк... Это необходимо было увидеть – сейчас, а не в записи и не в виде компьютерной модели.
И вдруг произошел прорыв. Один миг – и все изменилось. За этот миг я ничего не успел толком рассмотреть. Показалось, что назревающий земляной волдырь лопнул – и из него вырвалось темное мутное пятно или облако размером с самолет-»кукурузник», а из десятка мест вокруг – другие, очень похожие комки мути, размером поменьше, но соединенные с центром путаницей каких-то жил или кишок, и все это невообразимое сооружение рвануло в небо, бросив на нас вал земли и камней.
Запомнилось еще, как мозг пронзила тысяча молний и как жалобно вскрикнул Гришаня, прежде чем наступила тьма...
ПРОБЛЕСК
– Побейте