безвозмездно. Двое из сестер, однако, умудрились найти мужей прежде, чем Кристина вышла замуж, и в каждом случае Теобальд играл роль подсадной утки. В конечном счете, только две из семи дочерей остались незамужними.
По прошествии трех-четырех лет старый мистер Понтифекс свыкся с помолвкой сына и стал смотреть на нее как на нечто, имеющее по причине давности лет право на терпимое отношение. Весной 1831 года, через пять с лишним лет после того, как Теобальд впервые явился в Крэмпсфорд, неожиданно освободилось место в одном из самых лучших приходов, находившихся в ведении колледжа. По различным причинам двое старших коллег Теобальда его отклонили, хотя каждый из них, как ожидалось, должен был принять его. Приход этот, следовательно, предложили Теобальду, и он, конечно, его принял. Ему полагалось не менее пятисот фунтов в год, а также подходящий дом с садом. Тогда старый мистер Понтифекс расщедрился сверх ожидаемого и выделил сыну и невестке в пожизненное пользование десять тысяч фунтов с последующим имущественным правом для потомства по их усмотрению. В июле 1831 года Теобальд и Кристина стали мужем и женой.
Глава 13
Положенное число старых башмаков было брошено вслед коляске, в которой счастливая пара отбыла от дома приходского священника, и вот коляска свернула за угол в конце деревни. Ее еще можно было видеть две-три сотни ярдов медленно катящейся мимо молодого ельника, а затем она скрылась из виду.
– Джон, закрой ворота, – сказал мистер Элэби своему слуге и направился в дом со вздохом облегчения, который, казалось, означал: «Я сделал это и еще жив». То была реакция на взрыв бурного оживления, с каким старый джентльмен пробежал двадцать ярдов вслед коляске, чтобы бросить в нее комнатную туфлю, что надлежащим образом и исполнил.
Но каковы были чувства Теобальда и Кристины, когда деревня осталась позади, и они медленно покатили мимо молодых елочек? Именно в такой момент должно дрогнуть даже самое преданное сердце, если только оно бьется не в груди того, кто по уши влюблен. Ежели молодой человек пребывает посреди неспокойного моря в утлом челне рядом со своей нареченной, и оба страдают от приступа морской болезни, и ежели чувствующий тошноту обожатель способен забыть о собственной муке ради счастья поддерживать головку своей возлюбленной, когда ей особенно худо, значит, он влюблен, и нет опасности, что его сердце дрогнет, пока он будет проезжать мимо чего-нибудь вроде еловых насаждений. Другие же – а, увы, подавляющее число новобрачных следует отнести к этим «другим» – неизбежно испытают в течение этой четверти или половины часа упадок духа, более или менее глубокий, в зависимости от обстоятельств. Если принять во внимание количественные показатели, то мне кажется, что на улицах, ведущих от собора Святого Георгия, что на Ганновер-сквер, было пережито больше душевных страданий, чем в камерах смертников Ньюгейтской тюрьмы. Нет для