в коем случае! Если дорога жизнь, то поступишь, как я прошу. Ещё одно условие: в картину с близи не смотреть. Иначе – беда!
Как бы в подтверждение слов в общем зале раздался испуганный женский крик и шум борьбы. Антипа и Арик бросились на тревожные звуки. У открытой картины стояло несколько человек в замешательстве. Ближе всех к страшному изображению стоял молодой белолицый юноша с ножом в руке и мутным взглядом – племянник Антипы. На режущей кромке ножа ярко рделись пятна крови. Неподалёку стоял на одном колене мужчина, наклонив голову и держась за живот. Порез был небольшой. Ножом только скользнули, но вид крови привёл властителя в сознание.
Арик быстро набросил на полотно чехол и унёс в комнату, взглядом настойчиво приглашая заказчика художественной работы пройти с ним. Антипа не заставил себя долго ждать. Жестом махнул прислуге, застывшей в страхе и страже, не ожидавшей таких событий. Раненым и нарушителем занялись. Тетрарх, войдя вслед за Ариком, тревожно покосился на чёрный чехол прислонённого к стене портрета и, как будто испугавшись чего-то, быстро подошёл к художнику и, схватив его за грудки, прошептал:
– Признавайся, в чём дело? Что ты натворил? Арик был доволен, что теперь-то его слова не будут поняты превратно.
– Мой господин, – сказал он, – возможно, в это трудно поверить, но постарайтесь хотя бы прислушаться. Ваш отец умер, и вы похоронили тело. Тело, которое по смерти избавилось от наказаний, посланных ему. Наказано было не тело – наказана была душа жестокого царя. Это она была в язвах и кровоточинах. После кончины тирана вы накрыли его холстиной, которая впитала не только кровь и гниль, а также его злобу, ненависть и подозрительность как свойства его души, но также проклятия тысяч несчастных, которые по воле жестокого, злого правителя испытали жуткие страдания.
– Откуда ты всё это знаешь? Тебя тогда ещё не было.
– Не знаю, а узнал. Когда я принёс холст домой и натянул на раму, уже тогда чувствовал, что кто-то или что-то присутствует рядом. Только не понимал этого. Поздно ночью, в час волка, долго глядя на пустое полотно, я стал различать очертания того, чего не увидеть нечаянно. Вскоре я видел всё: и царя Герода, гуляющего в саду, и толпы слуг, в страхе скользящих за господином, и группы родственников, с омерзением и презрением ждущих смертного конца великого родителя, и тебя, господин, держащего этот холст.
Антипа отшатнулся. Не может быть! Ведь он давно сам забыл эту деталь.
– Нет! Ты врёшь! Ты не знаешь. Этого никто не знает. И я забыл. Но уже снова помню.
– Я сначала хотел отказать тебе, господин, – продолжал Арик, – но фигура с полотна повернула ко мне своё гниющее лицо, и посиневшие губы сказали: «Ты хочешь жить. Твоя жизнь была в моих руках. Но я теперь знаю, почему ты избежал гибели. И там, в болоте, тоже. Ты – исполнитель воли мёртвых, колодец в наш мир. Когда-нибудь ты узнаешь всё. Но нынче предстоит тебе служба…»
– Ты этого