и скрылся за дверью.
Однако назавтра возникли непредвиденные заминки.
За сутки она привыкла и предстоящее мероприятие уже не пугало, а только радовало. Она толком не знала, как должна проходить процедура: в присутствии доктора, под присмотром медсестры или ей просто скажут, что можно вставать и дело с концом. Завтрак был съеден, таблетки приняты, лекарства прокапаны, но она так и продолжала оставаться в постели. К середине дня ожидание настолько измотало ее, что Ксения уже подумывала, а не подняться ли самой. Ну, в самом-то деле, велика ли важность – встать с кровати, зачем тут доктор. Не ноги же у нее переломаны. Но благоразумие все-таки взяло верх, и самовольничать она не стала. И правильно сделала, как оказалось.
Михаил Афанасьевич заглянул уже во время тихого часа. Быстренько совершив привычный ритуал обмена репликами, он уже собрался выйти, но Ксения окликнула его, напомнив:
– А когда же подъем?
– Завтра, – обернулся он. Ничего не объяснил, но говорил мягко, с ноткой сочувствия, словно ему жаль, что пришлось ее огорчить.
Она, разумеется, не могла знать, что делать это должен ее лечащий доктор. Но так уж вышло, что с самого утра он находился в оперблоке. А сейчас попросту отдыхал на диване в ординаторской, массируя руки в усталой полудреме, заполнив протокол сложной операции и приготовив на столе стопку историй болезни, которые еще только предстояло обработать.
– Завтра? – поникшим голосом повторила Ксения. Понятно, что спорить и просить бессмысленно, раз процедура откладывается, значит, тому есть причины. – А самой нельзя? – с надеждой спросила она.
– Я те дам – самой! – прикрикнул он, против обыкновения делая несколько шагов в глубину палаты. – Даже не вздумайте, это не так просто, тут есть свои нюансы.
– Хорошо, хорошо, я поняла, подожду до завтра, – вздохнув, примирительно ответила Ксения.
Михаил Афанасьевич немного помедлил, глядя на расстроенную пациентку, и вдруг, сердито тряхнув головой, сказал:
– Ну, ладно! Давайте сейчас.
Не обращая внимания, как ее лицо расцветает благодарной радостью, он сухо приказал ей подвинуться к самому краю кровати. Ксения выполнила распоряжение и спохватилась:
– Только… я же в одной футболке…
– Да что ж такое… – досадливо поморщился он. – Вечно одно и то же. Ну не глупо ли стесняться после операционной… Как Вы, кстати, лежа одеваться-то собираетесь?
– Не ругайтесь, Михаил Афанасьевич, – извинилась Ксения. А ей и в голову не приходило, что он тоже приложил к ней руку. Тогда тем более понятно, что он видит в ней только кусок человеческой плоти, а она-то размечталась, наивная. Как смешно и нелепо было фантазировать, что он разглядит в ней женщину… после того, как вшивал дренажную трубку ей в задницу. Пардон, в область крестцового отдела. – Нормальная реакция. Я знаю, что доктор видит не человека, а диагноз, только я редко обращаюсь за медицинской