по имени Усман. Последний начал шантажировать Баранщикова фактом его обратного перехода в православие (за что по османским законам полагалась смерть), требуя его повторного обращения в ислам и вступления в ряды янычаров[242]. Вынужденный жениться на свояченице Усмана, Баранщиков стал источником доходов для последнего и его семьи на протяжении последующих восьми месяцев. Наконец, с помощью сочувствовавшего ему грека Баранщикову удалось бежать из османской столицы в конце июля 1785 года[243]. В начале сентября запорожцы, которых Баранщиков встретил на Дунае, помогли ему перебраться через реку, отвергнув при этом его увещевания вернуться в Россию. Через Валахию, Молдавию и Польшу Баранщиков достиг российской границы у Василькова и представился киевскому губернатору С. Е. Ширкову, после чего добрался до Нижнего Новгорода в феврале 1786 года[244].
Обе версии пребывания Баранщикова в Средиземноморье имеют явные хронологические нестыковки. Если Баранщиков действительно находился в Константинополе только десять недель, как он заявил на допросе, остается неясным, при каких обстоятельствах он выучил турецкий и где он провел более двух лет, которые прошли между его отбытием в Палестину в начале 1783 года и прибытием в османскую столицу. Маловероятно, что Баранщиков провел много времени в Венеции, поскольку «Нещастные приключения» содержат мало деталей о его пребывании в этом городе. Его знание итальянского можно объяснить тем, что он провел три месяца на генуэзском корабле, доставившем его из Пуэрто-Рико в Средиземноморье, и его перемещениями в этом регионе, в котором итальянский был языком международного общения.
Однако опубликованная версия его приключений вызывает еще больше вопросов. Никак невозможно втиснуть его пребывание в Палестине в качестве раба пирата Мохамеда, его полугодичную службу матросом на греческом судне и его девятимесячное пребывание в Константинополе в период между его захватом в плен варварийскими пиратами в январе 1784 года и его побегом из османской столицы в конце июля 1785 года. Тунисский корсар вряд ли проживал бы в Палестине, даже если заменить Вифлеем на маленький прибрежный городок Бетшем, и не мог оставаться праздным в течение двадцати месяцев. Скудность деталей в рассказе о пребывании в Палестине составляет примечательный контраст с тщательностью описаний пребывания на Антильских островах и в Константинополе. Эти соображения заставили современного комментатора «Нещастных приключений» А. А. Вигасина убедительно утверждать, что весь эпизод, связанный с насильственным обращением Баранщикова в ислам варварийскими пиратами, и его последующее двадцатимесячное пребывание в качестве раба в доме Мохамеда в «Вифлееме», по всей вероятности, выдумка[245].
Она была необходима для того, чтобы оправдать настоящее обращение Баранщикова в ислам, которое, видимо, произошло в Константинополе. После того как работники российской миссии прогнали обнищавшего странника, вероотступничество могло показаться ему привлекательным,