месте, где было лишь несколько чахлых терновых кустов, пруд – в нем накануне венчания утопилась несчастная дева, – да одинокий камень, у которого древние жрецы-друиды совершали свои темные обряды.
Чтобы добраться дотуда, ведьмы арендовали автобус: спецрейс «Шабашовый» выезжал из парка ровно в семь вечера. (Полеты на метлах прекратились после того, как ведьму по фамилии Хокеридж засосало в вентиляционную трубу «Боинга-707», летевшего из Лондона в Стамбул, и дело чуть не кончилось авиакатастрофой.)
Сестры Горлодрай продолжали шипеть друг на друга до самого автобусного парка, однако мигом умолкли, заметив на тротуаре возле автобуса миниатюрный кофейный столик коричневого цвета.
– Опять блажит, – сказала Нэнси.
– Совсем хрычовка из ума выжила, – выругалась Нора.
– Так и хочется затушить о нее окурок, – процедила Нэнси, у которой, по обыкновению, в зубах торчала папироса.
Близнецы злобно взирали на круглый приземистый столик. Казалось, будто он слегка покачивается из стороны в сторону.
– Жалко, когда вот в такое превращаются, – прокомментировала Этель Коробс. Она уже погрузила свою свинью в прицеп и, встав перед столиком, постучала по его ножке носком резинового сапога.
Кофейный столик на самом деле был старой-престарой ведьмой по имени матушка Кровохлебка, которая жила в ветхой лачуге у заброшенного карьера в самой бедной части города.
В молодости матушка Кровохлебка, грозная ведьма старой закваски, держала в страхе всю округу: заставляла людей мучиться чирьями, наводила сглаз на мясников, если в купленных котлетах попадались хрящики, и заколдовывала младенцев так, что родные матери переставали их узнавать. Сейчас она одряхлела и, как многие старики, начала блажить. Одной из ее причуд было превращение в кофейный столик. Оснований к тому не имелось – кофе стоил дорого и матушка Кровохлебка его не употребляла, а поскольку жила она одна, ставить на нее чашку с блюдцем тоже было некому. Однако стоило полоумной ведьме вспомнить заклинание, которое превращало ее из седой усатой старухи в низенький дубовый столик с гнутыми ножками и стеклянной столешницей, она тут же его применяла, а вот как превратиться обратно в человека, забывала.
– Садитесь уже, – подала голос из автобуса Мейбл Бряк. – Оставьте чокнутую старушку в покое.
От матери-русалки Мейбл унаследовала чешуйчатые ноги, которые быстро пересыхали и начинали зудеть, поэтому она хотела побыстрее добраться до Ветряной Пустоши, где воздух был сырой и прохладный.
Однако в эту минуту случилось кое-что необычное. Два воробья, которые сердито чирикали в придорожной канаве, подняли головы и запели соловьями. Из ниоткуда появилась россыпь сверкающих бабочек, и над закоптелым автобусным парком поплыл аромат омытого утренней росой первоцвета.
– А-a, эта явилась. – Нэнси Горлодрай передернуло от отвращения. – Все, пойду внутрь. – Закинув клетку с курицей в прицеп, она прыгнула в автобус.
– Я тоже, –