отсюда еще до заката, мы посмотрим, способны ли лживые слезы погасить драконий огонь. Оставь меня, Ксаро. Без промедления.
Он вышел, не забрав с собой карту. Дени села, поглядела через шелковое море в сторону Вестероса и дала себе слово: «Когда-нибудь я приду».
На следующее утро галеон Ксаро ушел, но тринадцать «дареных» галей остались в заливе. На их мачтах развевались длинные красные вымпелы. Когда Дейенерис сошла в тронный зал, квартийский гонец молча положил к ее ногам черную атласную подушку, где лежала одинокая окровавленная перчатка.
– Что это? – не понял Скахаз.
– Нам объявляют войну, – ответила королева.
Джон
– Осторожно, милорд, тут крысы. – Скорбный Эдд спускался первым, держа фонарь. – То-то визгу будет, если наступите. Так моя матушка визжала, когда я был мальцом. Было в ней что-то от крысы, если подумать: волосы мышиные, глазки как бусинки, и сыр любила. Может, у нее и хвост был – не успел поглядеть.
Под землей весь Черный Замок соединяли ходы, прозванные червоточинами. Летом ими почти не пользовались, другое дело – в предзимье. Как задуют ветра да повалит снег, подземный ход – самое милое дело. Стюарды там уже вовсю шастали. Впереди слышалось эхо шагов, в нишах горели свечи.
Боуэн Мурш вместе с Виком-Строгалем, длинным и тощим, ждали на перекрестке четырех червоточин.
– Счета трехлетней давности – для сравнения с тем, что у нас в наличии на сегодняшний день. – Мурш вручил Джону толстую пачку бумаг. – Начнем с житниц?
Крепкие дубовые двери всех кладовых запирались на висячие замки величиной с суповую миску.
– Что, – спросил Джон, – подворовывают?
– Пока нет, но с приходом зимы неплохо бы поставить здесь часовых.
Кольцо с ключами Вик повесил себе на шею. Все они, на взгляд Джона, были одинаковые, но Вик как-то умудрялся находить нужный. Зайдя в кладовую, он извлекал из кошеля здоровенный кусок мела и метил каждый сосчитанный мешок и бочонок.
В житницах, помимо овса, ячменя и пшеницы, стояли бочки с мукой грубого помола. В овощных подвалах под связками лука и чеснока хранились мешки с морковью, пастернаком, хреном, белой и желтой репой. Круги сыра в особом хранилище можно было поднять только вдвоем. Следующая кладовка предназначалась для соленой говядины, свинины, баранины и трески – штабеля бочек насчитывали в вышину десять футов. Под коптильней висели триста окороков и три тысячи длинных черных колбас. Чулан с приправами вмещал перец, гвоздику, корицу, горчичные семена, кориандр, шалфей простой и мускатный, петрушку и глыбы соли. В других помещениях хранились бочонки с яблоками и грушами, сухой горох, сушеные фиги, грецкие орехи, каштаны, миндаль, вяленые лососи на палках, запечатанные воском кувшины с оливками в масле. Были и деликатесы: горшки с тушеной зайчатиной, оленья ляжка в меду, всевозможные маринады – капуста, свекла, лук, селедка и яйца.
По мере того, как они перемещались из одного подвала в другой, в коридорах становилось все холоднее.
– Мы под Стеной, – догадался Джон,