ни о чем подобном не знал. Что касается самой комнаты, то она не была указана в завещании потому, что тетя Люба не приватизировала ее, и, следовательно, комната не являлась ее собственностью.
Лида была в бешестве. Дима был подавлен и угрюм. Он чувствовал себя неудачником, а главное – рушились такие планы! Он уже так привык мысли о новой квартире, машине, даже лидкиной шубе. Особенно, о машине. Он уже даже с кем-то из знакомых обсуждал, какую модель покупать.
– Это они все сглазили, – шипела Лида. – Позавидовали наследству. Теперь мы посмешище! «Осенний пейзаж»! Да чтоб ему пусто было! Я за ней ухаживала, ночи не спала. Простыни ее ссаные меняла! А она мне «осенний пейзаж», сука старая!
– Ну тихо, тихо, Лид. О покойнице-то!
– Да пусть слышит! Что мы ей плохого сделали, что она над нами посмеялась? Мы работаем с утра до ночи, денег нет, у нас вообще ничего нет. Что она, не знала? Почему не оставила нам свои богатства? С собой она, что ли, их взяла? Чертей задабривать?
– Ну, Лид!
– Что Лид! Ты тоже хорош!
– А что я-то?
– Расспросил бы ее сразу, что она тебе завещает, так мы бы хоть не надеялись, а то – двушка в Москве, машина! Вот тебе и прокатились!
– Да. Вообще-то…
– Выкину все, ничего мне не нужно из этого хлама! Похороны ей такие сделали! Гроб шикарный! У нас даже на памятник денег нет! Не будет ей никакого памятника!
– Ну ладно, Лидка, успокойся!
– Не могу успокоиться! Как вспомню… Все повыкидываю, к чертям, на помойку, эти книги клопиные, этот пейзаж хренов! Подушки она мне пуховые оставляет! Да до них дотронуться противно, не то, что спать! Им уж полвека, небось, там весь пух истлел, да клещей пылевых тьма!
– Слушай… только не ори… А может, не было у нее никаких драгоценностей?
– Были! Понял?! Были у нее драгоценности! А вот где они, это ты должен был выяснить! Я тебе сколько раз говорила! «Не могу, не могу»! Вот и сидим теперь у пустого корыта.
– Лид! Можно?
– Чего вам?
– Да это я, Анна Егоровна.
– Вижу. Чего вам, Анна Егоровна?
– Да я вот смотрю, ты что за кучу в коридоре-то устроила? Книги, картины.
– Это ненадолго. Мы все выкинем, не волнуйтесь. – Как это – выкинем?
– Да мне это все не нужно. Куда я это потащу?
– Ой. А книги-то хорошие.
– Ну и берите их себе.
– Правда, что ли? И почем?
– Да нипочем. Хлам этот продавать я буду что ли? За гроши?
– Ну, спасибо, возьму книжечки.
– Да все берите. И картины эти тоже. И подушки.
– Картины возьму, мне они всегда нравились, как я к тете Любе-то приходила. Возьму в память о ней.
– Берите, берите. И посуду всю, белье, что хотите. А остальное я на помойку снесу. Подушки берете?
– Нет, подушки, пожалуй, не буду. У меня свои хорошие, пуховые. Я уж к ним привыкла. Да мои-то и поновее.
– Тогда я эти выкидываю. Может, бомжи какие обрадуются.
– Конечно, обрадуются. Может еще и дворники их приберут.
– Да мне все равно,