, далеки от реальности. Для нас герои тех далеких эпох подобны персонажам «Сказок», любимой книги пионерки Оли, героини книги В. Губарева «Королевство кривых зеркал». Там «короли, разные принцы и придворные дамы так добры, справедливы, прекрасны и вообще так приторно-сладки, будто вымазаны медом». Это происходит оттого, что в легендах создаются картины идеального мира, к которому реальным людям, жившим тогда, следовало стремиться. На самом же деле в те далекие и жестокие времена, когда на картах еще не было современных государств, а отношения и быт регламентировались строгими правилами сословий, люди и воспринимали такие понятия, как жизнь, смерть, любовь, по-иному, чем мы сейчас.
Для средневекового человека существовало два вида любви: низкая (любовь в повседневной жизни, любовь супругов) и высокая, куртуазная, любовь к идеальной прекрасной даме. Куртуазную любовь можно назвать «любовью-служением», так как рыцарь служил женщине, которую выбрал своей дамой, так же как служил своему господину и Богу. Возникновение такой любви было подлинным переворотом в сознании средневекового человека. Суть служения для него была в преклонении сильнейшего перед слабейшим. И вдруг этим сильнейшим становится женщина, которая до этого считалась недостойным существом, причиной грехопадения. Сосуд греха превращается в Даму (или Донну), то есть Госпожу. До этого ни в одной мировой культуре женщин так не возвеличивали.
По сути, куртуазная любовь представляла собой не проявление чувств, а некий ритуал, действо, в котором оба участника разыгрывают предписанные роли. Трувер[1] Андрей Капеллан в помощь влюбленным рыцарям и дамам написал своеобразное руководство – «Трактат о любви». Согласно этому трактату, рыцарь, чтобы заслужить благосклонность своей избранницы, должен пройти четыре стадии любви-служения: рыцарь «вздыхающий», «замеченный», «признанный» и «возлюбленный». А дама, чтобы стать объектом такой любви, должна быть воплощением душевной и телесной красоты. Причем она необязательно должна быть незамужней. А если дама была замужем, то мужу категорически запрещалось проявлять свою ревность.
Воспевали куртуазную любовь поэты-трубадуры[2]. Поэзия трубадуров опиралась на различные источники: фольклор, народные песни (обрядовые, «майские», свадебные); восточную лирику (особенно арабо-мусульманской Испании, достигшей высочайшего расцвета в XI–XII вв.); античную любовную лирику (прежде всего произведения Овидия – признанного наставника в искусстве любви).
Куртуазное учение выступало в роли своеобразной рыцарской идеологии, необходимой западноевропейскому обществу, пребывавшему в состоянии беспрерывной войны, преподносимой как война за веру, то есть за духовные ценности. Однако рыцари разных стран хотя и принимали правила куртуазной любви, но понимали ее смысл различно. На юге Франции, в Провансе, считали, что совершенная дама должна быть недоступной, а служение ей уже само по себе награда. Такие отношения южане называли «истинной», или «совершенной», любовью. Если же эти отношения имеют телесное завершение, то тогда они – «пошлая, низменная» любовь. Но северяне, германцы, именно эту «низкую» любовь смешивали с собственно куртуазной любовью. В литературоведении для обозначения двух этих моделей поведения утвердились термины «высокая куртуазия» и «низкая куртуазия». В литературе высокая куртуазия получила выражение в рыцарской лирике, а низкая – в рыцарском романе.
Различие этого понимания куртуазной любви вы можете увидеть в собранных в данной книге легендах. Север представлен в ней легендами из Германии, а юг – легендами из Франции и Италии.
Легенды, вошедшие в сборник, не подлинные произведения средневековых авторов, а пересказы. Тем не менее пересказчику этих историй, Софье Прокофьевой, удалось сохранить их стиль и своеобразие, передать характеры героев и колорит эпохи.
Рыцарь мечты
Винета – затонувший город[3]
Случилось это в стародавние времена, теперь уже никто толком не помнит, когда это было.
Однажды ясным весенним утром молодой пастух Питер выгнал стадо на зеленую луговину возле реки. Было тихо. Крылья ветряных мельниц темнели вдали неподвижными крестами. Мимо берега лениво и медленно проплыл старый деревянный башмак, а то никто и не заметил бы, что вода движется.
Еще дальше, позади гряды крутых обветренных скал, шумело море. Казалось, великан вздыхает во сне.
Пастух был родом из этих мест. Каждый день он видел одно и то же: эти поля и луга и неторопливую, сонно-текущую реку. Ему захотелось подняться на вершину утеса и поглядеть на море. Коровы щипали сочную высокую траву, а собачонка зорко стерегла стадо.
Молодой пастух пошел к далеким скалам, напевая по дороге песню:
Волна тиха, волна светла,
Как из прозрачного стекла.
На дне звонят колокола:
Дин-дон, дин-дон, дин-дон!
У подножия зеленого холма притулился домик старого рыбака. Старик отдыхал на скамейке, покуривая трубку. Он ласково