в место, называемое у свиней шейкой, а третий в голову.
– Лукавый! Ты на что это намекаешь, а? – с хитрым прищуром спросил президент. – Значится, ты – это голова! Этот, – президент не глядя ткнул согнутым пальцем в сторону Янусевича, – шея! А я кто тогда? Потроха?
На скулах бывшего председателя колхоза заиграли желваки. Его рот превратился в куриную гузку, а усы устремились вниз.
– В каждой шутке есть доля шутки. Я понял тебя. Да, у нас в стране нет нефтяных скважин. Тем не менее, мы не пошли по миру с протянутой рукой. Вы посмотрите только: сельское хозяйство, дороги, промышленность – всё это развивается! А вашу нефть мы покупаем за валюту, – с обидой в голосе сказал он. – И, в отличие от некоторых присутствующих тут демагогов, я не гнушаюсь перетрахивать своё правительство лично, чтобы оно работало как следует. Все они вот у меня где! – показал он свой трудовой кулак. – И в стране у меня порядок был, есть и будет. Как в армии. Мы же не по понятиям живём, как некоторые, а по уставу! – кинул он свой укоряющий взгляд в сторону Янусевича.
– Да уж, куда нам! – промычал Янусевич пришибленно, ломая зубочистку за зубочисткой. – Это вы сейчас все такие умные. Посмотрел бы я на вас в другой ситуации… Когда за вами придут. От тюрьмы и от сумы, как известно, не зарекаются.
– Это вы о чём сейчас, уважаемые? – удивлённо спросил президент. – Шуток, однако, вы оба не понимаете. А приходят, как правило, за теми, кто так и не сумел наладить обратной связи со своим народом, кто брезгует работать с населением и гнушается СМИ.
Наконец, приступили к трапезе. Какое-то время все молча поглощали пищу, политика ушла на второй план.
Поросёнок удался на славу. Нежнейшее мясо с хрустящей золотой корочкой просто таяло во рту. Ели руками. Ароматные, ещё горячие узбекские лепёшки с белым кунжутом просто разрывали на куски. Запивали сухим красным вином.
– Что вы там у себя всё миндальничаете? – продолжил разговор Лукавый, насытившись. – Власть употребить, что ли, не в состоянии? Один с клоуном Нахальным разобраться не может, второй вообще страну свою в унитаз слил. А вот мне, скажу я вам откровенно, что на Европу эту, что на Америку – глубоко насрать! Пусть они интегрируются, сколько хотят, – мне плевать! Ну, называют они меня последним диктатором Европы, что с того? А я всё равно буду делать то, что считаю полезным для моего народа. Потому-то народ меня и уважает! И понимает! И боится! – закончил Лукавый, ловко откручивая румяное поросячье ухо.
Президент с завистью посмотрел на Лукавого.
А ведь он, пожалуй, прав. Игры в суверенную демократию, как показал опыт Пуповины, до добра не доводят – у нас особый путь.
Нахальный… Банный лист! При упоминании о последнем настроение у президента испортилось. Вот же слепень, а? Рука давно зудела прихлопнуть самозванца. Придёт время – закрою его лет этак на пятнадцать. А пока пусть покуражится. Он умел ждать и не умел прощать.
– Ну,