башмаков? – изумился беспризорник. – Просто так?!
– Я обменяю их на твою историю, – напомнил Им, примеряя еще один башмак на ногу мальчишки. Он уже не пытался приучить беспризорников носить носки.
– Почему?
– Потому что, ты и я – одно.
– Одно что?
– Одно существо, – пояснил Им, откладывая башмак и беря другой. – Давным-давно жило только Одно. Одно знало все, но ничего не испытывало. И потому Одно стало многими – нами, людьми. Одно, которое одновременно мужского и женского пола, поступило так, чтобы испытать все возможное.
– Одно существо… Ты говоришь о боге?
– Можно сказать и так, – согласился Им. – Но это не совсем правильно. Я не признаю никакого бога, и ты не должен признавать. Мы ириали, мы часть Долгого пути, на котором эта земля – Четвертая.
– Ты говоришь как священник.
– Священников тоже признавать не следует. Они из других краев и пришли к нам, чтобы проповедовать. Но ириали не нужны проповеди, только опыт. А каждый опыт – особенный, и он несет с собой завершенность. В конце концов, достигнув Седьмой земли, мы соберем все заново – и снова превратимся в Одно.
– Так мы с тобой, – уточнил беспризорник, – одинаковые?
– Да. Два разума единого существа, которое проживает разные жизни.
– Глупость.
– Это лишь вопрос точки зрения. – Им посыпал ноги мальчишки тальком и надел очередную пару примерочных башмаков. – Пожалуйста, походи в них немного.
Мальчик бросил на него странный взгляд, но послушался и сделал несколько шагов. Он больше не хромал.
– Точка зрения, – сказал Им, подняв руку и шевельнув пальцами. – С очень близкого расстояния пальцы на руке могут показаться отдельными и одинокими. В самом деле, большой палец вполне мог бы считать, что у него мало общего с мизинцем. Но с нужной точки зрения понимаешь, что пальцы – часть чего-то куда большего. И они действительно Одно.
Беспризорник нахмурился. Наверное, кое-что из сказанного было выше его понимания.
«Мне надо говорить проще…»
– Почему ты палец с дорогим перстнем, – произнес мальчик, шагнув прочь от Има, – а вот я мизинец со сломанным ногтем?
Башмачник улыбнулся:
– Знаю, это звучит несправедливо, но несправедливости не существует, потому что в конечном счете мы все одинаковые. Кроме того, я не всегда владел этой лавкой.
– Правда?
– Правда. Думаю, ты удивился бы, узнав, откуда я пришел. Пожалуйста, сядь обратно.
Мальчик послушался.
– Это лекарство очень сильное. Очень-очень сильное.
Им снял с него башмаки и, разглядывая тальк, который местами стерся, оценил, насколько хорошо они сели. Разыскал готовую пару и немного поработал над ней, сгибая и разгибая башмаки в руках. Надо бы сделать подушечку для раненой ступни, но такую, чтобы можно было оторвать через несколько недель, когда рана заживет окончательно…
– То, о чем ты говоришь, – нарушил молчание мальчик, – кажется