сердитые взгляды. Но, буря свидетельница, на этот раз он не был виноват. Данлан стоило бы следить за тем, что она говорит подругам…
Оружейник поставил перед Адолином латные ботинки, и он ступил в них, ощущая, как пластины брони смыкаются друг с другом. Оружейники быстро закрепили поножи и двинулись выше, заковывая его в необычно легкий металл. Вскоре остались только латные перчатки и шлем. Юноша присел, сунул руки в лежавшие по бокам перчатки, разместив пальцы по местам. Осколочный доспех, как обычно, странным образом сжимался сам по себе, точно небесный угорь, обвивающий крысу, и вскоре его запястья охватила тугая, но удобная броня.
Он повернулся, чтобы взять шлем у последнего оружейника. Им был Ренарин.
– Курицу ел? – спросил Ренарин, когда брат взял у него шлем.
– На завтрак.
– А с мечом поговорил?
– Целую речь толкнул.
– Мамина цепочка в кармане?
– Трижды проверил.
Навани скрестила руки на груди.
– Все еще держитесь за эти глупые суеверия?
Братья одарили ее неласковыми взглядами.
– Это не суеверия, – возразил Адолин, и одновременно с ним Ренарин произнес:
– Тетушка, это просто наудачу.
Она закатила глаза.
– Я уже давно не участвовал в официальной дуэли, – добавил Адолин, надевая шлем с открытым забралом. – Не хочу, чтобы что-то пошло не так.
– Глупости, – упрямо заявила Навани. – Верь во Всемогущего и Вестников, а не в то, правильную ли пищу ты ел перед дуэлью. Вот же буря! В следующий раз я узнаю, что ты поверил в тайленские Стремления.
Адолин и Ренарин переглянулись. Его маленькие ритуалы, скорее всего, не помогали одерживать победу, но… зачем рисковать? У каждого дуэлянта свои капризы. И его собственные пока ни разу не подвели.
– Наши телохранители совсем не рады происходящему, – негромко заметил Ренарин. – Только о том и говорят, как тяжело будет тебя защищать, когда кто-то размахивает осколочным клинком.
Адолин опустил забрало. Оно затуманилось по краям, становясь на место, и сделалось прозрачным, так что вся комната была ему видна. Он ухмыльнулся, полностью уверенный в том, что Ренарин не видит его лица.
– Так жаль, что я лишил их возможности нянчиться со мной.
– Почему ты так любишь над ними издеваться?
– Не люблю телохранителей.
– У тебя и раньше были охранники.
– На поле боя, – уточнил Адолин.
Когда за ним повсюду таскались сопровождающие, это ощущалось совсем иначе.
– Тут есть что-то еще. Не лги мне, брат. Я слишком хорошо тебя знаю.
Адолин изучил Ренарина, чьи глаза за стеклами очков были такими серьезными. Его младший брат почти все время выглядел слишком мрачным.
– Мне не нравится их капитан, – признался Адолин.
– Почему? Он спас отцу жизнь.
– Просто он меня беспокоит. – Адолин пожал плечами. – Что-то с ним не так. Оттого я и становлюсь подозрительным.
– По-моему,