вам мешать, – с ноткой извинения обратилась она к Мещерскому и Белкину.
Тот чуть усмехался и снова на правах хозяина поддержал беседу. И мало-помалу из этой сумбурной перепалки Кате стало ясно, отчего подслушанный ею в стенах института обрывок разговора затронул такие причудливые и совершенно не связанные темы, как «ассирийский менталитет Хусейна», мужская парфюмерия и художественная мультипликация.
Фамилия Анатолия была Риверс, и он был не парфюмер, а как он представился – клипмейкер. Он был подвижен, как ртуть, взбалмошен, и Кате отчего-то напомнил одновременно и флюгер, и петуха, чувствующего себя падишахом в своем маленьком курятнике.
– Снимаем, финансируем клип, конечно, не мы, где уж нам с нашей нищетой. Снимают и финансируют французы. Рекламный клип новой линии мужской парфюмерии «Евфрат». Французы – прагматики. Иракский кризис который год будоражит общественное мнение на Западе. Американцы мечут в Хуссейна «томагавки», французы изобретают новые духи под названием «Евфрат» – аромат третьего тысячелетия, аромат мужской силы, агрессии, страсти, южного темперамента. Кровь и сперма пустыни. Эссенция грез о вчерашнем и завтрашнем дне, впитанный в речной ил Логос. – Риверс прыснул из пульверизатора себе на ладонь. В зале запахло терпкими духами, одновременно свежими и приторными, тяжелыми и приятными. – Решено, что в клипе должны быть использованы ассиро-шумерские мотивы и натурные съемки из Ирака. Но страна вот уже более десятка лет закрыта для Запада. Ну, вот нам и подфартило. Часть съемок в Междуречье было поручено сделать студии «Пятый меридиан», которую я и представляю.
«Музей института консультирует этих киношников так же, как и Серегиных клиентов, – решила Катя. – Но что это с Сережкой творится? Чего он так уставился на этого типа?»
– В клипе будут элементы мультипликации? – спросила она Яну.
Та сначала устало кивнула, потом пожала плечами – да, нет? Было видно, что болтовня Риверса ей надоела, она явно куда-то торопилась, то и дело перебирая бумаги на столе.
– Валентин, удели мне еще минуту, – в который раз попыталась она обратить внимание Белкина на свои рисунки.
– Это пойдет, вот это, это тоже хорошо, – он отобрал несколько набросков, на которых были жанровые сцены, скопированные с барельефов, и эскизы ювелирных изделий, выставленных в зале музея.
– И это тоже давай, дикий колорит, – сунулся Риверс.
– Не годится, – Белкин отложил в сторону крупный эскиз золотого браслета. – Это египетская находка. Обнаружена нашими сотрудниками еще в годы строительства Асуана. Период Среднего царства, семнадцатая династия.
– Значит, я ошиблась. – Яна с сожалением вздохнула. – Очень красивая вещь. Я ее долго разглядывала. Там на внутренней стороне браслета вроде какая-то иероглифическая надпись.
– Это оберег. Браслет-амулет, посвященный богу-крокодилу Сокнебтюкису, – сказал Белкин. – Надпись давно дешифрована. Тот, кто изготовил амулет, просил защиты «от злых духов, от мертвеца и от безумного».
– А