«Лесоповала» и Миши Гулько, а русские – рэп из жизни страдальцев Южного Бронкса.
– А если бы туда добавить и подтанцовку… Вороваек таких с сиськами шестого размера… Представь: голые бабы и все – в наручниках! – подхватил мою мысль Боря.
После почти пятилетней отсидки в Форте-Фикс он был несколько сексуально озабочен. «Несколько» – еще мягко сказано.
Я это понимал и не мешал полету его воображения.
Постепенно мы перемещались к центру балагана. Вокруг нас активно выплясывала разношерстная тюремная толпа. Чудо-перформанс явно напоминал какую-то запредельную «gay beach party» – пляжную гей-вечеринку.
Танцующие мужчины и ни одной женщины!
На сцене появился почти настоящей биг-бенд. Ведущий перешел на «спэнглиш»[57] – смесь английского и испанского языков и по очереди начал представлять музыкантов. «Хосе из Колумбии, Рикардо из Мексики, Флако из Бразилии, Санчес из Доминиканской Республики»…» Началась настоящая латиноамериканская вакханалия.
Естественно – с «аморами»[58] и «коразонами»[59].
Боря объяснил, что зэки-музыканты готовились к этому концерту несколько месяцев. При спортзале притулилась крошечная «мьюзик рум»[60], где до бесконечности репетировали участники художественной самодеятельности. Каждая песня оттачивалась до блеска, и на четвертое июля одна за другой следовали «премьеры песни».
На эстраде сладкоголосо выводил трели латиноамериканский соловей.
Вместо обычных красоток у Хосе на подпевке работали четыре смуглолицых качка. Они не только пели, но и активно двигали пятыми точками в ритме сальсы.
Напоследок группа завела «Бесаме мучо». Я слышал много вариантов этого Гимна Любви, но тюремное исполнение затмило всё.
Солисту подпевала и собственная подтанцовка, и толпа арестантов, и даже мы с Борей.
Я верил и не верил.
После оваций площадку заняли представители самой шумной тюремной популяции – выходцы с Ямайки. Регги в таком крикливом исполнении у меня лично возбуждения не вызвало. Тем не менее публика встречала и этот ансамбль с подобающим моменту энтузиазмом.
Шесть негров в разномастных серых шортах повышенной длины и безразмерных белых футболках выглядели крайне экзотично. Удивляли две вещи.
Во-первых, масса их тел. Во-вторых, длина многочисленных косичек и косиц. У троих артистов перекрученные гривы достигали задниц, а у главного солиста они висели ниже колен.
Обладатели подобных волосяных достоинств запихивали свое хозяйство в специально сшитые шапки-чехлы. Они ходили по зоне, таская на голове внушительные мешки с собственными волосами.
В столовку и на работу простоволосыми появляться было строго запрещено, поэтому любители косичек красовались и выпендривались на сцене по полной программе.
Никакой охранник не мог придраться к длине волос ямайцев. Чуть что – они сразу объявляли себя верующими растафарианцами[61]