её отвёл, попрощался быстро, ни на кого не глядя, развернулся и вышел из клуба вон, красный, распухший, жалкий. Оставаться на вечере после случившегося, после отказа фактического, было ему тяжело: он не знал, не ведал совсем, как переносить отказы, как дальше с понравившейся девушкой себя вести, которая тебя отвергла. Поэтому ему легче и лучше было уйти – с глаз долой. Он и ушёл с позором.
На улице он свежего воздуха жадно глотнул, тряхнул головой с досады. После чего скорым шагом направился в школу, назад не оглянувшись ни разу, и долго ещё слышал позади себя, как веселится-танцует переполненный молодёжью клуб, разудалой музыкой разражаясь.
Всю дорогу до лагеря он нервно хмыкал себе под нос, губы кривил досадливо, над собой от души потешался – и удивлялся сам над собой, над сотворённым в клубе чудачеством. Состояние его в тот момент описать было сложно, как сложно описать, к примеру, изодранную в клочья книгу или вдребезги разбитый кувшин, от которых остались клочки ненужные и черепки – утиль, одним словом, мусор. И только-то… Чего тут описывать и говорить? – тут молчать и печалиться надобно…
До школы он дошёл быстро, минут за семь, разделся, улёгся в кровать, с головой одеялом укутываясь как больной – то ли душевно, то ли телесно. Потом одеяло скинул решительно, огнём изнутри горя, на спину перевернулся, огненный, в потолок стеклянными глазами уставился. И при этом продолжал хмыкать, кривиться и морщиться – поражаться себе, своей безалаберности и неудельности…
9
Следующую неделю после того злополучного и, одновременно, счастливого вечера Андрей настойчиво думал о встреченной в клубе девушке, о Наташе, увидеть которую ему очень хотелось, получше её рассмотреть и ещё раз порадоваться-полюбоваться, пусть даже и со стороны, как он в первую субботу делал. Уже одного этого ему, юнцу, было б вполне достаточно. Он был бы и этому рад, и за это сказал бы спасибо… А лучше бы – потанцевать опять, прижать её к себе покрепче и жар её тела почувствовать вновь, запах щёк и волос: так сильно она его за душу зацепила, запалила душу огнём, который гаснуть не собирался!
Но как это сделать? И надо ли? И получится ли?… Бог весть!… Ему и страшно и одновременно стыдно было от мысли, что она опять его отошьёт – при товарищах-то. И уходить придётся с позором, ночью опять плохо спать; а потом ходить по объекту и мучиться, чёрными мыслями себя изводить, дурацкими переживаниями. Это вместо того, чтоб работать и строить, а вечером отдыхать.
Вот он и силился и не мог понять, всю голову сломал над проклятым вопросом: отказала она ему окончательно, без всяких шансов на будущее… или как? Сильно обиделась за то дурацкое приглашение погулять – или не обиделась всё же, а хотела действительно потанцевать, что было с её стороны делом естественным и законным? И он напрасно фыркнул поэтому, напрасно ушёл? Получится у него с ней что-то в следующий раз? – или про это даже и думать не надо, а лучше выкинуть блажь такую из головы? Стоит ли ему, самое-то главное, дальше с ней амурничать продолжать? на что-то положительное