зато наша Столица именовалась как «поселение имени Сиятельной Тринхольдини-Оделин-Лиции Цеймер-Арих». Признаться, я и не знала, почему здешняя дыра именуется Столицей. А тут оказывается, вон оно что: тройное имя и двойная фамилия какой-то благородной задницы.
По карте красной прерывистой линией был отмечен путь к границе, туда, где зиял разлом великой стены, ныне запечатанный сиятельными магами. Когда я глядела на неровный пунктир, мне подумалось: «Так ли надежно запечатанной?»
Считалось, что с востока империю омывал океан Голри, с запада обитало множество своенравных соседей, в арсенале которых не имелось столь мощной армии, как наша. Потому они славились радушием и миролюбием в отношении грозной державы, разумеется, а не меж собой. Север пугал матерых покорителей холодом ледников и отсутствием всякой жизни. А вот юг… В Альбионе даже поговорка такая ходила: «Хочешь найти путь к всенижним – начни с раскаленных песков Анчара». Именно отсюда некогда пришли в наш мир приспешники всенижних богов, твари первозданной тьмы. От них-то сиятельные маги и воздвигли великую стену.
А вот мои спутники удивились другому: выпавшим рисункам, сделанным углем. С первого, к слову весьма точного, на нас взирал суровый лорд Хантер Элмер. Со второго – кронпринц. А с третьего – больше напоминавшего небрежный набросок – я. Вот только я на нем была какой-то другой. Чуть старше, серьезнее, симпатичнее, чем привыкла видеть себя в зеркале.
– Впечатляет… – протянул Хантер, держа в руках мое изображение. – Так точно воссоздать образ лишь по словесному портрету… Жаль, что такой талант сгорел. Его бы в управление безопасности.
– С чего ты решил, что художник – этот студент? – заинтересовалась я.
– С того, что пока парнишка так старательно пытался меня продырявить ятаганом, я заметил несколько деталей. Во-первых, на запястье его левой руки, той, в которой обычно держат палитру, засохли несколько капель эрлинских красок, причем разных цветов. А они славятся не только своей стойкостью и неизменным глянцевым блеском, но еще и ценой – такими забор расписывать не будешь, скорее уж холст. Во-вторых, мозоль на среднем пальце правой руки, так, словно он часто держал перо или кисть. Но если первое – тогда он чрезвычайно чистоплотен. Ни одного следа чернил на руках. В-третьих, взгляд – слишком внимательный, долгий, безэмоциональный и натренированный. Он выдает художника, как выправка – военного. К тому же, – сиятельный хитро посмотрел на меня, – если в этой столичной дыре жил бы столь талантливый художник, то, думаю, Тэсс его творение сразу же узнала бы… А судя по ее ошарашенному лицу – автор творения ей совершенно не знаком.
Вот ведь! Одно слово – сыскарь!
– И что нам теперь делать? – вопросил кронпринц, болтаясь в воздухе не хуже пододеяльника на просушке, прищепленного к веревке.
– Для начала – менять личины и маршрут. Думаю, об изменении моего статуса тот, кто руководил этими горе-бандитами, уже в курсе, как и о том, что амулет с духом Микаэля поменял хозяина. Иначе зачем им было телепатофонить? – мой