Едва ты ощутил удовольствие, что отвоевал у Васятки арсенал, как ты был схвачен бабкой своей и доставлен сюда. Все удовольствия в жизни комкаются и ломаются сторонними недобрыми силами, эти силы прямо стерегут ваши удовольствия! Чуть где только выкроил ты себе хоть ма-ахонькое удовольствице, как – бац! – налетают откуда ни возьмись эти силы, как бабка на тебя сегодня, и – нет удовольствия. И так каждый день, вплоть до гробовой доски. Это ж просто издевательство получается. А ежели вечно эдак-то? А?! Кошмар! Сплошная бессмыслица эта жизнь. Будто мыльный пузырек на поверхности воды случайно появился ты человек, так же случайно и лопнешь.
И ни понять ты не успел, что, почем и зачем, ни удовольствий не получил. По-моему, смерть после всего этого так это просто замечательно. А? Может быть, лучше приблизим ее час, узнать который ты так страстно домогаешься?
– Это как это, приблизить? – испуганно спросил Федюшка.
– Да очень просто, сейчас я тебе трах по башке, как ты Васятку, только чуть посильнее, вот тебе и твой час. А? – И незнакомец расхохотался таким мерзким хохотом, что Федюшку оторопь взяла. Он пробормотал:
– Нет уж, не надо приближать мой час.
Незнакомец прекратил хохот, будто кляп ему кто в рот сунул, и деловым, внезапно переменившимся голосом, сказал:
– Итак, ты настаиваешь на вечности?
– А что, это можно? – робко спросил Федюшка.
– Ну а иначе разве б завел я об этом речь? Разве похож я на болтуна? Кстати, а на кого я похож, а? – Лоб незнакомца наморщился, обе лохматые брови сдвинулись в одну кучу к переносице, страшные зенки его вопрошающе затаращились на Федюшку.
– Вы ни на кого не похожи, – промямлил Федюшка. Он неотрывно смотрел на нелепые, жуткие гримасы незнакомца, не в силах оторваться от его лица.
– Великолепный ответ, юноша, – прогудел незнакомец и пару раз хохотнул при этом. – Я действительно ни на кого не похож. Пора, пожалуй, и представиться. Итак, я как раз тот, кто дает вечную жизнь!
– Вы Бог?! – вскинулся Федюшка и подался вперед. Лицо незнакомца дернулось судорогой, а глазищи выпалили такой заряд бешенства, что Федюшка зажмурился от страха.
– По-моему, юноша, Бог как раз отнял у человека бессмертие, если я правильно понял твою бабку, которая недавно толковала тебе об этом. Не так ли? Я не Бог, я – наоборот, я возвратил то, что Он отнял. Имя мое – Постратоис.
– Вы грек?
– Да, я и грек, и грех, – усмехнулся Постратоис, – я землянин! Я властелин поднебесья, где и вершатся все дела земные.
– Давайте бабушку позовем, а? – предложил Федюшка. Он вообще-то хотел спросить про поднебесье, но как-то сам собой вырвался вопрос про бабушку.
– Не стоит трудиться, – ответил Постратоис. – Во-первых, во всех здешних комнатах, кроме этой, где мы имеем удовольствие беседовать, висят эти святоши на досках…
– Иконы, что ли?
– Они, они, мне в тягость ихние ханжеские глазки, а во-вторых, твоя бабка, по-моему, не изъявляла желания жить вечно? Ну-ка обернись.
Федюшка