размышлял.
7
Был солнечный, знойный день, за кирпичной кладбищенской оградой не ощущалось ни малейшего движения воздуха. Над песчаными дорожками дрожало жаркое марево. Издали, со стороны Амагерброгаде, протянувшейся параллельно южной стене кладбища, доносился монотонный шум улицы. Кладбище принадлежало расположенной в Кристиансхавне церкви Христа Спасителя, оно было устроено за городской чертой во время холерной эпидемии. Ева была отличным краеведом и, когда они вместе гуляли, часто сообщала ему всякие исторические подробности, а он только кивал и поддакивал. Слишком занят был мыслями о работе и о ходе текущих расследований, чтобы прислушаться к ее словам.
Томас наклонился к могиле с черным надгробием и убрал увядший букет и сгоревшую свечку в алюминиевой подставке, оставшиеся с предыдущего посещения. Совесть тотчас же укорила его за то, что это было давно, в рождественские праздники. Он бы и рад был бывать здесь почаще, но не переносил вида кладбища. Оно словно не имело отношения к живой Еве. Могила лишь напоминала ему о том, как это несправедливо, что Ева покоится здесь, тогда как могла бы сейчас, живая, гулять с ним по Амагерброгаде.
– Ты знал, что это кладбище было основано в связи с большой эпидемией холеры? – раздался сверху голос стоявшей рядом Виктории.
На фоне синего неба седые волосы, точно наэлектризованные, топорщились вокруг ее лица взъерошенной копной.
– Вот как, – сказал он, складывая мусор в приготовленный для этого пластиковый мешок.
Виктория выпустила в воздух облако дыма из неизменной самокрутки с табаком «Петтерё»:
– Да, в тысяча восемьсот пятьдесят третьем году был издан запрет на захоронение в пределах городских стен. И слава богу.
– Почему – слава богу?
– Потому что иначе моя антикварная лавка не оказалась бы сейчас по соседству с церковью.
Томас кивнул. Антикварная лавка Виктории располагалась в нескольких шагах от церкви Спасителя, в которой в свое время проходило прощание с Евой.
Он посмотрел на Викторию. Она, как всегда, была одета в безупречный костюм из твида и блузку с расстегнутым воротом, словно представительница никому не ведомого круга кристиансхавнской аристократии.
– Тебе не жарко в этом костюме?
– Это еще не причина, чтобы ходить растрепой.
– Таких, как ты, я больше нигде не встречал.
– Надеюсь, что это так. Терпеть не могу копии. Потому я и любила общаться с Евой.
Томас выпрямился и вытер испачканные руки о джинсы.
– Спасибо, что пошла со мной.
– Не за что. Хотя, вообще-то, у меня от кладбища мурашки по телу. Лучше бы ты развеял ее прах над Эресунном.
– А так можно?
Виктория пожала плечами:
– В любом случае так было бы лучше.
Они молча постояли у могилы. Томас пожалел, что купил анютины глазки, и чуть было не убрал их с надгробия. Зато Виктория принесла прекрасный