Иван Александрович Гончаров

Обломов


Скачать книгу

лежит вот тут, сохраняя свое человеческое достоинство и свой покой.

      Новый звонок прервал его размышления.

      Вошел новый гость.

      Это был господин в темно-зеленом фраке с гербовыми пуговицами[19], гладко выбритый, с темными, ровно окаймляющими его лицо бакенбардами, с утружденным, но покойно-сознательным выражением в глазах, с сильно потертым лицом, с задумчивой улыбкой.

      – Здравствуй, Судьбинский! – весело поздоровался Обломов. – Насилу заглянул к старому сослуживцу! Не подходи, не подходи! Ты с холода.

      – Здравствуй, Илья Ильич. – Давно собирался к тебе, – говорил гость, – да ведь ты знаешь, какая у нас дьявольская служба! Вон, посмотри, целый чемодан везу к докладу; и теперь, если там спросят что-нибудь, велел курьеру скакать сюда. Ни минуты нельзя располагать собой.

      – Ты еще на службу? Что так поздно? – спросил Обломов. – Бывало, ты с десяти часов…

      – Бывало – да; а теперь другое дело: в двенадцать часов езжу. – Он сделал на последнем слове ударение.

      – А! догадываюсь! – сказал Обломов. – Начальник отделения[20]! Давно ли?

      Судьбинский значительно кивнул головой.

      – К Святой, – сказал он. – Но сколько дела – ужас! С восьми до двенадцати часов дома, с двенадцати до пяти в канцелярии, да вечером занимаюсь. От людей отвык совсем!

      – Гм! Начальник отделения – вот как! – сказал Обломов. – Поздравляю! Каков? А вместе канцелярскими чиновниками служили. Я думаю, на будущий год в статские[21] махнешь…

      – Куда! Бог с тобой! Еще нынешний год корону надо получить[22]: думал, за отличие[23] представят, а теперь новую должность занял: нельзя два года сряду…

      – Приходи обедать, выпьем за повышение! – сказал Обломов.

      – Нет, сегодня у вице-директора[24] обедаю. К четвергу надо приготовить доклад – адская работа! На представления[25] из губерний положиться нельзя. Надо проверить самому списки. Фома Фомич такой мнительный: все хочет сам. Вот сегодня вместе после обеда и засядем.

      – Ужели и после обеда? – спросил Обломов недоверчиво.

      – А как ты думал? Еще хорошо, если пораньше отделаюсь да успею хоть в Екатерингоф прокатиться… Да, я заехал спросить: не поедешь ли ты на гулянье? Я бы заехал…

      – Нездоровится что-то, не могу! – сморщившись, сказал Обломов. – Да и дела много… нет, не могу!

      – Жаль! – сказал Судьбинский, – а день хорош. Только сегодня и надеюсь вздохнуть.

      – Ну, что нового у вас? – спросил Обломов.

      – Да много кое-чего: в письмах отменили писать «покорнейший слуга», пишут «примите уверение»; формулярных списков[26] по два экземпляра не велено представлять. У нас прибавляют три стола и двух чиновников особых поручений. Нашу комиссию закрыли… Много!

      – Ну, а что наши бывшие товарищи?

      – Ничего пока; Свинкин дело потерял!

      – В самом деле? Что ж директор? – спросил Обломов дрожащим голосом. Ему, по старой памяти, страшно стало.

      – Велел