их послание, но Вильгельму и так все было ясно. «Это не Виктория написала», – прохрипел он, скомкав письмо. Он проиграл баталию, и жить ему оставалось ровно месяц.
Глава 5. «Боже, храни королеву!»
20 июня 1837 года – то был один из самых длинных и насыщенных дней в жизни Виктории.
Начать хотя бы с того, что в 6 утра она стала королевой.
Лорд-камергер Каннингем и Уильям Хоули, архиепископ Кентерберийский, прискакали из Виндзора часом ранее. Приняли их не сразу – кто же ходит в гости в такую рань? Лошади били копытами, простаивая у ворот, пока привратник не смягчился и не пропустил карету. Джентльменов препроводили в гостиную, где они в нетерпении дождались, когда же служанка разбудит свою госпожу. Все новости герцогине сообщали первой. Виктория вышла к гостям под конвоем матери и Лецен, которая на всякий случай прихватила нюхательные соли.
Вид у новой королевы был не самый величественный. Встрепанная со сна, с распущенными волосами, в тапочках на босу ногу и ночной рубашке, поверх которой набросила пеньюар. За ее спиной захлопнулась дверь, отрезая прошлую жизнь со всеми ее горестями. Где-то там, в коридоре, нервно расхаживала герцогиня, но знатные визитеры уже преклоняли колени перед Викторией и целовали протянутую руку. Королева!
На картине Генри Уэллса[42] Виктория, похожая на ангела в белом хитоне, милостиво взирает на лордов, а в лицо ее золотят первые лучи солнца – заря новой эпохи. Так эту сцену представляли себе поколения англичан. А поэтесса Элизабет Браун умилялась, что в такую радостную минуту королева прослезилась – по дядюшке. Какое у нее чувствительное сердце!
«Раз уж провидению угодно было вознести меня, я сделаю все, что в моих силах, чтобы исполнить свой долг, – в тот же день записала Виктория в своем дневнике. – Я еще молода и во многом, хотя и не во всем, мне недостает опыта, но я уверена, что мало у кого найдется столько же доброй воли и истинного желания поступать правильно, как у меня»[43]. Эту запись уже не нужно было отдавать на проверку матери. Но, так или иначе, Виктория говорила от чистого сердца. Она вообще не лгала.
За завтраком она приняла барона Стокмара, врача и советника дяди Леопольда. Стокмар станет и ее верным помощником, а заодно и арбитром в семейных делах. Отпустив Стоки, Виктория написала два письма – одно дядюшке в Бельгию, другое Феодоре в Лангенбург. V.R. – Victoria Regina – подписалась она. Уже никто не посмеет назвать ее нелюбимым именем Александрина и уж тем более противной кличкой Дрина. Только одно имя ее достойно – Виктория, имя победительницы, имя, которое вознесется над империей, где никогда не заходит солнце. Виктория была совсем молода и неопытна – подросток, примеривший корону, – но у нее уже сформировалось четкое ощущение себя как личности. И в этом был залог ее будущей славы.
Едва просохли чернила, как королеве доложили о визите премьер-министра. Уильям Лэм, второй виконт Мельбурн, прибыл в 9 часов утра. Главе правительства вигов не раз приходилось