Степан настойчиво шел в сторону дома двадцать три. В голове проносились сцены встречи с Настей: он расскажет ей, как шел, а она – как ждала. Они обнимутся, скажут друг другу что-нибудь доброе…
Дойдя до деревни, Стёпа ужаснулся тому, как сильно всё изменилось. Домов не оказалось вообще. Вместо них торчали какие-то странные бугры. Подойдя ближе, он разглядел дверь и на ней странный символ. «Инопланетяне захватили», – мелькнула догадка.
Постучался.
Дверь открыл низенький, горбатый старичок.
– Что такое?
– Здравствуйте, я пришел… эээ…, – мысли путались и язык неожиданно прилип к зубам.
– Из стены что ли?!
Степан кивнул.
– Ой боже ты мой, батюшки родимые, Фёкла, ты глянь! Этот, из стены пришел, ты глянь! И точно, оно самыо. А мы ходили, смотрели на тебо! Пацаны еще сопливые, а ходили… смотрели. А ты вон гляньк, пришел, а мы думали уж, что и не дождёмся… Звать то тебо как?
– Стёпа.
Откуда-то снизу прибежала старушка.
– Мне бы узнать, – дрожащим голосом сказал Степан. – Я, вообще, девушку ищу.
– Ну да, девушку, ах ты молодежь, ах молодежь, конечно девушку, кто бы сомневался… Ты заходи. Я тебо всё расскажу… и про девушку твою, и вообще… согреешься, заходи, – дед отступил, поманив рукой.
Николай зашел. В землянке оказалось чисто, сухо и уютно.
– А какой тут уже год? – спросил Стёпа.
– Тебе-то зачем? Ишь, ты, год ему подавай. Само-то из какого?
Степан ответил.
– Так вот полтыщи лет уж прошло. Плох я стал на счет, да тебе и этого хватит. Пол тыщи лет… – старик нахмурился, – с купейками. Еще дед моё, говорил, что ты прийти вот-вот должен, а ты чего-то запоздал. Мы уж и не чаяли. Отец моё видел твоё последний привал… Ты всю его молодость одну банку тушенки ел. Ай-я. Мы ходили смотрели…
– Мне бы Настю, как-то…. увидеть.
– Ты садись, не торопись, – крякнул старик. – Сейчас чайку попьешь горяченького.
Фёкла принесла горячий чай, пирожков и что-то фиолетовое и светящееся, похожее на варенье.
– Угощайся, милок, чаёк, пирожочки. Давай, не стесняйся, шел-то пятьсот лет, небось и соскучился по домашнему-то, а? – угощала бабулька.
– Пятьсот лет, – повторил Стёпа.
– Ну вот. Ты поешь, отдохни, а потом и про дефчоночку твою расскажу, царствие её небесное.
Степан вздрогнул, кровь застыла в жилах, чашка в руках дёрнулась и пролилась.
– Ой, старый пень, что ж я сразу то, ай-а, дурак. Ты не волнуйся, я покажу. Оно ждала тебя. Жила тут у нас, в деревне, всё думала, ты скоро выберешься. Я тебе дом её покажу. Ты не нервничай. На том жизнь не кончается. Оно ж от старости померла, бедняжка. Так нам ео жалко делалось. Всё, говорила, что даже если оно старше будет, как мать тебя любить станет. Такая любовь! Эх… бывает же еще. Каких-то лет сорок не дождалась.
Степан поставил чашку и заревел. Столько времени, столько