ты не изучишь теорию, пока не научишься программировать…
– Да, да, да, к вектырям не притронусь. Их вообще запретить надо, это же орудия смертоубийства! Или модернизировать, в конце-то концов.
– Ага, дождёшься, – ворчит папа. – Если они думают, что пальцы без еды умеют работать. Надеюсь, хоть эту вылазку оплатят не только партией неликвида…
– Ещё вектыри? Э, нет, нет, я просто так спросил.
– Упал ты тоже просто так? – говорит мама. – Слушай, Йон, ты иди, я попозже. Или лучше отпроси меня…
– Нет, не надо, мам, со мной всё в порядке, правда! Вон, уже всё зажило. Идите вдвоём, я справлюсь.
– Хорошо, потом поговорим. Завтрак на кухне. Справишься? Только переоденься. И руки помой.
Ну вот, половина тарелки пуста, и половина счастья возвращена вселенной. Удивительно, как удаётся простым радостям менять сложные миры. Так вот, одмины, обломитесь: я сыт – значит я свободен!
Запах еды – страшная вещь. Прямо Афш, да не будет он к ночи упомянут. Голодный организм оприходует даже дешёвое синтетическое мясо. Спасибо, что не рыба. А за капусту отдельное спасибо. За неё можно потерпеть и мясо-немясо, и даже его отсутствие. Люблю капусту Левинсона. Лучше капусты Левинсона только двойная порция капусты Левинсона. Плотные, мясистые листья, слегка обжаренные, с тонкой корочкой, которая рассыпается от нажима языком и обжигает весь рот озорной солоноватостью. Я закрываю глаза и представляю снопы юрких салютов, озаряющих своды моего нёба. Вдобавок ко всему, это просто сытно. Даже ткань лишняя выступает из рубашки, сношаясь с моим потом и рожая ватные компрессы – спасибо за своевременность, но царапины и так заживут.
– Привет, Славик! Приятного аппетита! – слышу голос ангела, которого скинули с небес за излишнюю миловидность.
– Привет, Алеся, – выглядываю из-за спинки стула, и губы сами расплываются в улыбке. – Ты уже поела?
– Ага! А ты где был? Гулял?
– Да, пробежался.
– В лесу?
– Как всегда. Держу себя в форме.
– А белочек видел?
– Каких ещё белочек?
– Ты что? Сейчас все в лесу белочек ищут. Нам в школе сказали, что климат потеплел и к нам с юга настоящие белочки перебрались. Уже несколько раз видели.
– Нет, – стираю остатки пота со лба. – Климат, конечно, потеплел, но белочки не попадались. Темно было. И, вообще, почему белочки? Может, суслики?
– Славик, какие суслики? Суслики толстые и наглые, а белочки красивые, изящные, по деревьям лазают. Как киски!
Качаю головой и запихиваю в себя новую порцию еды. Хотя под таким взглядом забивать себе щёки, подобно толстому и наглому, как-то даже неудобно.
– Ой, а что это у тебя лицо красное? И за ухом царапина. А на руке…
– Не обращай внимание. Поскользнулся, упал, потерял сознание… ну что ты на меня смотришь? Ни с кем я не дрался и никуда я не влип. Сверх имеющегося.
– Славик!
– Ну что Славик? Я же говорю, темно было. Ты видела, какие тучи? Как