его жены, Д’Эсперадос, убийство Мелджена, вооруженные люди без опознавательных знаков, раздетая наследница одной из крупнейших корпораций мира…
– Джил, – Гений прервал ее пламенную речь, – почему ты пришла выступать в таком виде?
«Он не слышал, – послышались удивленные комментарии из зала. – Не слышал». Джил улыбнулась, поправив пиджак, который был ей велик.
– Дорогой мой, ты сам лучше моего знаешь, что мой отец был редким козлом.
Ногти Гения вонзились в ладонь. Он сделал над собой усилие и вытянул руку в зал, призывая всех успокоиться. Кажется, это не помогло.
– Само собой, мой отец знал, что я вступила в организацию освобождения сектора, как и про то, что после его смерти я продам все до одного его активы и поделю деньги поровну между всеми нашими людьми: от корпорации до Третьего сектора. После того, как я объявила ему о своих планах, он внёс в завещание кое-какие изменения. Но кому ещё мог он оставить компанию? Он идиот, если думал, что выступление в обнажённом виде меня остановит. Он же ничего не написал про то, что люди должны смотреть на меня.
Джил зло засмеялась.
– Теперь ты понял? – спросила она и, не дожидаясь ответа, хлопнула в ладоши, желая перейти к следующему слайду.
И тут на экране появился Мелджен.
«В ваших интересах не отключать это видео, поскольку оно уже отправлено каждому сотруднику в этом и прочих офисах MJ».
Зал забурлил, люди с автоматами тоже начали переговариваться.
«Если вы его видите, значит я действительно мёртв. Я сделал слишком много дерьма, чтобы воскреснуть, так что можете воспринимать это заявление со всей серьёзностью».
V
Он смотрел на экран, на котором Мелджен толстым пальцем бесконечно медленно вдавливал окурок в огромную металлическую пепельницу. Гения невольно посетила неуместная мысль о стоимости размещения рекламы в завещании.
Смерть казалась жутким розыгрышем, который всё же был вполне в духе главы… бывшего главы, бывшего безраздельного владельца MJ, единственного полного и безоговорочного владельца корпорации такого масштаба, корпорации, под контролем которой находился один из крупнейших секторов мира.
Последствия этой смерти пока не представлял себе даже Гений, несмотря на то, что он успел просчитать в уме уже с десяток сценариев. Впрочем…
Он не знал, как принято вести себя в таких ситуациях, это ему было даже всё равно. Хуже того: он не знал, что он испытывает. Он должен был бы волноваться за себя, взятого в заложники, за Эмри, возможность присматривать за которой он, вероятно, потерял с захватом сектора и которая, он был в этом уверен, сектор так и не покинула. Но он не мог. Он не мог даже как следует осознать, что погиб человек, который был всей его семьёй. Гений стоял как парализованный. Но вовсе не от растерянности, не от медлительности, с которой одна мысль следовала за другой –